Анна Чащина - Бог со звезды

Лео сцепил руки в замок и покачал головой. Богдан, немного ошалевший от количества информации, частично уже известной ему, а частью совершенно новой, потер виски и выжидающе уставился на ученого.

Тот продолжил:

— Н-да. Янус вычеркнули из общей программы исследований, поскольку он находился слишком далеко от звездных трасс и не был приоритетной планетой. А таинственные события тех лет, упорное молчание колонистов плюс разгоревшаяся война лишь усилили нежелание землян впустую рисковать людьми. Какой смысл тратить огромные средства и человеческие ресурсы на планету без особых ценностей, в Тмутаракани? Совершать повторную попытку колонизации не стали. На то время и пришелся спад первой волны. О Янусе надолго забыли. Я полагаю, земляне просто решили, что колонисты погибли или выродились. Частое явление в те времена. А когда чуть более ста лет назад исследовательский корабль наткнулся на эту систему и обнаружил, что в архивах планета помечена как условно-исследованная и пригодная для жизни, тут такое началось! Вбахали кучу денег в станцию, начали развертывать исследовательский корпус и внезапно обнаружили далеких потомков тех самых колонистов. И это, друг мой, только начало истории.

Лео победно наставил палец на Богдана.

Предпоследний день пути запомнился особо: я упала в обморок.

Когда Стоуш пропал, мне пришло в голову сравнить свои эмоции с чувствами человека, попавшего под водопад. Струи бьют с такой силой, что задыхаешься и не можешь сделать даже шага. Хотя точно знаешь: оставаться на месте нельзя — захлебнешься.

Видно, долбануло меня неслабо, потому что прийти в себя и начать соображать долго не удавалось. Некоторое время я была потеряна, делала все по инерции. Возможно, если бы Стоуш не решил в тот вечер проявить честность и раскрыть мне глаза, пережить такое оказалось бы значительно легче. Теперь же сильно давило осознание, что я не просто одна, а по-настоящему одна.

Когда я покидала нашу последнюю стоянку, темнело. Зачем меня понесло бродить по крутым горным тропам? Видимо, судьба хранит даже самых неразумных из своих детей. Я не упала в расщелину, не сломала ноги и, в общем-то, почти не сбилась с пути. Но когда окончательно стемнело, а на небо выползла яркая луна, я дышала, как загнанная лошадь. Мысли заблудились в голове, страшно хотелось пить.

Я нашла широкую выбоину в скале, достаточно сухую, покрытую слоем павшей, мягкой, как пух, листвы. Там и примостилась. Рядом росли два чахлых деревца той, которые наполовину загораживали обзор, шуршали и шумели в темноте. Сколько ночей в своей жизни мне пришлось провести под открытым небом? Не одну, хоть и не сотню. Я часто путешествовала без спутников, в местах с худшим климатом, поздней осенью, как-то даже в конце зимы. Однако ни разу не чувствовала себя такой беззащитной, напуганной и потерянной.

Ночью спала урывками. Похолодало, поднялся ветер, несколько раз срывался мелкий дождь. Я дремала, прислонившись спиной к неровной поверхности скалы. Проваливалась на мгновение в черную яму сна, вздрагивала, ежилась и сильнее куталась в плащи — свой и Стоуша. Но стоило порыву ветра тронуть листву над головой, просыпалась и судорожно прислушивалась. Этот кошмар продолжался до утра.

Едва бледная полоса света разрезала темное полотно ночи пополам, отделив небо от суши, я отправилась в дорогу.

Ни есть, ни пить не хотелось совершенно. Я брела выше и выше в горы по каменистой, пыльной дороге. Желто-коричневая взвесь оседала на одежде, волосах и коже, щекотала в носу, сушила горло. Зато к полудню совсем распогодилось. Солнце стало припекать совсем по-летнему. Мне же все краски неожиданно показались слишком яркими. Листва на деревьях, пыль под ногами, небо, трава — все это выглядело неестественно насыщенным. Котомка оттягивала плечи, ноги заплетались, свет слепил так, что приходилось щуриться.

Я остановилась. Потерла руками лицо, пощипала щеки. Я не понимала, что именно так напрягало, но напрягало ужасно.

Ветра не было, щебетали птички, по склону периодически сползали ручьи мелкого камня вперемешку с песком. Справа обрывалась вниз крутым скатом гора, поросшая огненным кустарником, и уже глубоко внизу, метрах в сорока, полностью заросшая густым лесом. Слева метра на три-четыре вздымался другой склон, и слоистые его бока отражали солнечные лучи, которые множились сверкающей крошкой.

Я подняла голову, пытаясь разглядеть, что там еще выше.