Роберт Ферриньо: Грехи ассасина

Мимо, оживленно болтая, прошмыгнули две женщины в ярких платьях. Бывший фидаин с благодарностью вдохнул пьянящий аромат самых модных итальянских духов. «Дольче вита» — «Сладкая жизнь». Не менее восьмисот долларов за унцию. Модерны отличались крайним оптимизмом. Страстные потребители, влюбленные в блестящие штучки и непрерывно совершенствуемые безделушки. Собственное богатство успокаивало модернов, делало их бесстрашными и романтичными. Позволяло их глазам сиять в лучах заката.

Аль-Файзал обнял за плечи какого-то прохожего, демонстрируя притворное дружелюбие к товарищу по вере. Очевидно, он не сомневался в безукоризненности собственной маскировки. Еще один оптимист. По его мнению, Аллах наверняка уже увековечил триумф Тарика аль-Файзала в Книге Дней.

Нелепо, однако лишь эти непримиримые враги, модерны и фундаменталисты, входили в число граждан Исламской республики, свято уверенных в наступлении светлого будущего. Прочие, как молчаливое большинство умеренных, так и христиане, обращали внимание на обваливающиеся автострады, часто выходившую из строя энергосистему, детскую смертность, побившую рекорды Нигерии, и регулярные вспышки холеры в Чикаго и Денвере. Ну что ж, пусть фундаменталисты с модернами верят в своих неискренних богов. Ракким предпочитал верить в тепло лежащей рядом Сары, в первые неуверенные шаги их сына. А еще он верил в неожиданные проявления дружбы и смех перед лицом неизбежного. Но как же оптимизм? Чтобы быть оптимистом, нужно уметь закрывать глаза на очевидное, а это вряд ли кому-либо делает честь.

Как любил говорить Рыжебородый, оптимизм — для дураков и детей. Молись о победе, готовься к несчастью. Учитель Раккима. А еще мучитель. Надсмотрщик. Дядя во всех смыслах, только не по крови. Рыжебородый — глава Службы безопасности, любитель грубого, до хруста костей, американского футбола и контрабандной кока-колы… жуткий патриот, идейный умеренный. Аллах даровал ему спокойную смерть на заднем сиденье лимузина, рядом с племянницей Сарой. Не прошло и дня, чтобы Ракким не сожалел о нем. А президент Кинсли сейчас нуждался в Рыжебородом больше, нежели когда-либо. Нуждался в его силе и решимости, в его холодной рассудительности среди охваченного огнем мира. Рыжебородый был нужен стране. Нужен Раккиму.

Наступило время очередного выпуска новостей, и на голографическом дисплее ближайшего киоска появилось изображение передислокации войск вблизи границы с Мексиканской империей. Бывший фидаин замедлил шаг. Бегущая строка в нижней части экрана рекламировала неприлипающую к телу чадру, а над ней по пустыне катились танки с красными полумесяцами на башнях. Якобы остановившись поглазеть на репортаж, Ракким наблюдал за отражением четверки в дисплее. Трое сопровождающих медленно развернулись, осматривая толпу, а аль-Файзал поспешил дальше. «Черный халат» по-прежнему двигался неправильно.

Возле киоска задержалась пара студенток из умеренных. Прозрачные розовые чадры скорее подчеркивали их красоту, нежели скрывали ее. Взгляды девушек скользнули по Раккиму. Католики — запретный плод. Их похотливость и ветреность обсуждались только шепотом. Правда, с большим интересом. Бывший фидаин улыбнулся им в ответ и продолжил путь, испытывая легкое смущение от удовольствия, вызванного любопытством юных особ к собственной персоне. Он подумал о Саре, ждавшей его дома, и в миллионный раз возблагодарил небеса за то, что не родился католиком. Эти глупцы так легко исповедуются. Разве они не в силах держать собственные грехи при себе?

Аль-Файзал горделиво пересек проезжую часть под сердитые гудки водителей. Телохранители не стали занимать позиций впереди, а медленно растянулись, сломав прежний строй.

Ракким дождался зеленого света, также перешел на противоположную сторону улицы и остановился у лотка с мороженым. Земляника и манго. В район мелких лавочек на окраине Зоны он вступил, слизывая с пальцев сладкие капли.

В плане морали Зона являлась нейтральной территорией. Здесь терпимо относились к порокам, а полиция предпочитала не вмешиваться в дела других людей. Гнусная, омерзительная, но не лишенная творческого начала, она представляла собой гигантское скопление танцевальных клубов, кинотеатров с зарубежным репертуаром, магазинов, торгующих контрабандной электроникой, и отелей для влюбленных. Центр опасных развлечений. Своего рода предохранительный клапан. Американцы оставались американцами, несмотря на новый флаг и режим. Уличные фонари в Зоне отсутствовали, пространство между зданиями освещалось неоновыми вывесками и тусклыми огоньками увеселительных заведений. Ракким, пока не женился, жил тут. Имел долю в ночном клубе «Полнолуние». Он знал Зону, но сам перестал иметь к ней какое-либо отношение.