Кристофер Макнамара: Горец II

Стоящий за пультом нахмурился еще сильнее.

— Как сказать… Сюда, небось, уже стекаются религиозные фанатики со всей округи. Ну и вообще! Таких я не видел даже среди прихожан Джона Нокса.

— Кого?

— Ты вряд ли был с ним знаком… Он скончался лет за четыреста до твоего рождения.

— А…

Крепыш не нашелся, что ответить. Впрочем, он давно замечал за своим собеседником разные странности. Но делу они не мешали.

В данный момент знаток Ноксовой паствы, склонившись над клавиатурой, споро передавал на компьютер очередную команду. Прядь длинных волос, упав ему на лоб, прилипла к вспотевшей коже, но у человека не было времени поправить прическу. Волосы эти, некогда темно-русые, выгорели под бешеным солнцем почти до белизны. А кожа, наоборот, приобрела шоколадный оттенок. Впрочем, так выглядели все в этом помещении.

— Ты похож на негатив, — сказал крепыш.

Его собеседник, закончив ввод данных, оторвался от компьютера:

— Это еще почему?

— Волосы светлые, шкура темная. Хоть печатай тебя наоборот.

Не дождавшись ответа, крепыш продолжил мысль:

— Все мы здесь схватили такую дозу солнечного излучения, что на десять жизней хватит. Теперь каждому из нас придется проходить длительный лечебный курс… Тебе в первую очередь — ты ведь, пожалуй, больше других под открытым небом провел…

— Мне — не придется. Ни в первую очередь, ни в последнюю. Не беспокойся об этом. И вообще — не беспокойся…

Крепыш хмыкнул. По правде говоря, он действительно затеял этот разговор для того, чтобы преодолеть собственное беспокойство.

Чтобы не ждать в молчании, когда наступит МИГ, который решит все…

И тут он снова услышал голос, доносящийся из динамика.

— Да, да, именно в эти минуты! — захлебывался комментатор. — Именно сейчас международная группа ученых, объединившая лучшие умы Земли, во главе с доктором Аланом Найманом, под общим руководством Карла Мак-Лауда, председателя Проекта, предпринимает решающую попытку!

Крепыш — а это и был доктор Найман — слегка присвистнул. Глаза его округлились.

— Даже тебя вычислили, Карл! — сказал он светловолосому. — Эх, куда только служба секретности смотрит… Дармоеды!

Мак-Лауд улыбнулся ему со своего места за пультом.

Почему — Карл Мак-Лауд? А почему бы и нет… Надо же было выбирать себе какое-то имя после того, как прекратил свое существование Рассел Нэш.

Он оставался последним, поэтому о конспирации можно было забыть. Смертные не будут охотиться за Мак-Лаудом. Впрочем, теперь он и сам стал смертным… Он бы не только фамилию, но и имя себе оставил прежнее — Конан. Однако как раз в это время по экранам триумфально прошел фильм о некоем волосатом мускулистом дегенерате (словно в насмешку, тот еще через каждую минуту выхватывал меч и начинал им крушить все, что находилось в пределах досягаемости, явно не представляя при этом, за какой конец полагается держать клинок…). Эту гориллу, которая была призвана олицетворять духовное здоровье и нравственную силу дикарей-варваров, звали именно Конан.

(Бренда тогда умирала со смеху при одной только мысли о том, какой эффект произвело бы подлинное имя ее мужа на будущих друзей и знакомых. Вдобавок ко всему, мускулатурой он не уступал тому самому герою-варвару, да и с коллекцией мечей так и не сумел расстаться. Это — единственное, что сохранилось у него от прошлой жизни.

Бренда…)

Вот так именно и появился на свет Карл Мак-Лауд, гражданин США, уроженец Нью-Йорка, тридцати двух лет от роду — если верить документам…

Но совсем не обязательно им верить!

Тем более, что время не стоит на месте…

— Кто это? — прошептала роскошно и безвкусно одетая женщина.

Ее спутник (любовник? муж?) с неудовольствием оторвался от сцены:

— Где?

— Да вон, вон — куда ты смотришь? Слева! В отдельной ложе!

Она говорила так громко, что с соседних рядов на нее зашикали. Это не произвело на женщину ни малейшего впечатления.

— Безобразие! — продолжала возмущаться она. — Нам сказали — больше билетов нет! А этот старый сморчок занял целую ложу!

Муж или любовник поднес к глазам театральный бинокль. Собственно говоря, он отлично знал, чья это ложа, но его смутило, что женщина не узнает этого человека сама. Может быть?..

Нет, в ложе действительно сидел тот, кто и должен был сидеть.

— Да, это он. — Мужчина опустил бинокль. — Все в порядке. Ему полагается. За ним многое зарезервировано на всю жизнь — и эта ложа в том числе…

Возмущение женщины при этих словах еще более усилилось.