Джеймс Сваллоу: Черная волна

Они оба шли через ряды призовых реликвий, готовые к следующей атаке. И все же Рафен осознал, что сложно оставаться сконцентрированным. На дальнем конце комнаты трофеев, в заполненном жидкостью контейнере находились украденные прогеноиды, что так нагло демонстрировались ему Байлом. От них исходило сияние и мерцание света. Он и не смел надеяться, что украденный предателем с Ваала кристаллический фиал все еще там — но ему хотелось отбросить все предосторожности и кинуться туда, дабы спасти священную кровь. Потребовалось значительное усилие самоконтроля, Байл явно ждал от них, что они последуют за ним, это было ясно. Где-то их дожидалась ловушка, и любой выдох может активировать ее.

— Я не вижу его, — прошептал Лайко, его голос разнесся в тишине. Багровый Кулак двигался параллельно Кровавому Ангелу, меж рядов, содержащих украденную силовую броню, которая стояла немым свидетелем всего позора этого места.

— Он не может сбежать, — Лайко вздернул голову к потолку, — это верхний ярус башни, тут больше нет других выходов.

Рафен кивнул и громко произнес:

— Мой брат говорит верно, предатель. Тебе некуда бежать. Твоя ксено-зверушка мертва. Варп закрыт для тебя. Твою крепость вот-вот захватят. Если ты еще помнишь, что означает быть Астартес, тогда покажись. Встреть свою судьбу не как трус.

К этому моменту он уже был близко к резервуару. Еще несколько шагов, всего несколько шагов, и он сможет протянуть руку внутрь и вытащить фиал из пузырящейся пены. Рука Рафена то сжималась, то разжималась, он вертел головой, пытаясь посмотреть во всех направлениях. Почти дошел. Лайко остановился:

— Кровавый Ангел. Ты это видишь?

Багровый Кулак наклонился, изучая что-то:

— Это не принадлежит Астартес. Глифы на поверхности… Я уже видел их раньше.

Он изучал канистру из черного металла, заклейменную толстыми рунами Хаоса. Через вентили на боку виднелась струйка изумрудной дымки. Рафен кивнул, все его внимание было приковано к фиалу. Он был уже в досягаемости.

— Прикрой меня Лайко. Я должен его достать.

Они оба услышали скрип. Звук был знакомым, скрип керамита и пласстали на теле, работа связок искусственных миомерных мышц под покровом силовой брони космодесантника.

Внезапно, с дикой яростью, один из доспехов, доселе лежавший спокойно на стойке трофеев Байла, взорвался движениями, свирепый красный взгляд шлема вспыхнул, возвращаясь к жизни. Бронированный силовой кулак загудел от энергии и врезался в Лайко, Рафен услышал резкий хруст ломающихся костей. Без паузы бронированная фигура вылетела из стойки и яростной бурей пронеслась по металлическому настилу, расшвыривая стоящие на пути другие стойки. Рафен отвернулся от заполненного жидкостью резервуара и вскинул лазган.

И именно в этот момент он осознал, что фигура в доспехе была облачена в броню ярко-красного цвета его собственного Ордена. Она была покрыта отметинами от попаданий, боевыми подпалинами и зазубринами, но каждый дюйм святых пластин и кольчуги был знаком Кровавому Ангелу. Он замешкался, и палец Рафена замер на спусковом крючке, его разум стремительно размышлял.

— Брат? — позвал он.

Грубый смех, разносящийся из вокс-решетки шлема, за один удар сердца ответил на вопрос.

— Не совсем, — произнес Байл.

От такого ярость Рафена вышла из берегов самоконтроля, это оскорбление было наивысшим из всего, что ренегат нанес его Ордену.

— Ты не имеешь права! — заорал он. Когда Байл кинулся к нему, Кровавый Ангел увидел имя настоящего владельца, выгравированное золотом на грудной пластине — брат Кир.

— Она плохо на мне сидит, я согласен, — огрызнулся Байл, — но надолго она мне не понадобится. Я выкину эти жалкие обноски, как и многие другие.

Он взмахнул силовым кулаком, и Рафен уклонился, удар разнес еще одну витрину на осколки. Несмотря на ярость, Кровавый Ангел заметил некоторую медлительность в атаке Байла, он немедленно понял причину. Силовая броня Астартес была не просто слоем одежды, которую человек мог натянуть на себя подобно робе или тунике. Правильное сцепление органики Адептус Астартес с превосходными функциями доспеха нуждаются в тщательности, времени и освещении, и если изверг-предатель, как Байл, попытается провернуть такое… Рафен предположил, что даже пока они сражаются, дух-машины брони Кира работает против ренегата, борясь и противостоя каждой отданной команде.

Тщеславие его врага, его высокомерие, нуждающееся в таком театральном представлении, можно обернуть против него самого.