Бен Каунтер: Демонический мир

— Ты был достаточно близко, чтобы все это увидеть, и они позволили тебе жить? В это сложно поверить, старик.

Отшельник поднялся. Он был выше, чем ожидал Голгоф, ростом с него самого.

— У возраста есть свои преимущества, юнец. Я знаю такие вещи, которые твой народ считает давно позабытыми. Возможно, среди них есть то, чему ты можешь научиться, прежде чем погубишь себя и своих соплеменников, бросившись на врага, с которым не в силах справиться.

Едва уловимый жест Голгофа удержал Варкита и не дал ему сорвать голову отшельника с плеч. Прошло много дней с тех пор, как кто-то разговаривал с Голгофом подобным образом, и еще больше с тех пор, как такой человек оставался безнаказанным. Но Голгоф знал, что может убить его в любой момент, своими ли руками или руками воинов, что стояли рядом. Люди, дожившие до старости в горах Канис, встречались довольно редко, а человек, которому безнаказанно удалось проследить за караваном с данью Грику, казался и вовсе невероятным.

Голгоф заинтересовался. Поэтому старик останется жив, по крайней мере, пока что.

Его внимание привлек огонек, вспыхнувший на краю зрения. Воины разбивали лагерь вдали и разводили собственный костер, и Голгоф должен был вскоре присоединиться к ним, если хотел хоть немного отдохнуть до рассвета. Они будут идти еще пять дней, прежде чем доберутся до Змеиного Горла, глубокого ущелья, через которое проходил единственный путь, огибающий населенные демонами низкие подножья и выходящий на другую сторону гор Канис. Они должны оставаться напряженными и внимательными, и нельзя позволять, чтоб какой-то старый бродяга отвлек их от миссии.

— Этот человек, — сказал отшельник, взглянув на Тарна и переведя взгляд на Варкита, — убийца и ничего больше. А этот — животное с человеческим лицом, и ты, я вижу, неплохо его выдрессировал. Но ты… ты способен учиться.

Отшельник поднял руку. На кончиках пальцев плясало бледное, бело-голубое свечение. На глазах у Голгофа пламя поднялось и обвилось вокруг себя же, словно веревка, образовав символ в виде змеи, свернувшейся восьмеркой и пожирающей собственный хвост. Голгоф зачарованно следил, как огонь осыпался множеством крошечных серебряных искр, каждая из которых летела в сложном танце и оставляла в воздухе сияющие следы, сплетающиеся в узор света.

— У тебя тридцать пять людей, Голгоф. На стороне Грика половина племени, колдуны и демоны. Если ты предстанешь перед ним так, как сейчас, то умрешь. Но есть то, чему я могу тебя научить, и если ты научишься, то можешь, пожалуй, и выжить.

Световой узор собрался и сгустился в образ варвара с топором в руке. Это, без сомнения, был Голгоф, шагающий по колено в останках своих врагов, под дублеными шкурами шатра вождя. И тут изображение исчезло, растворилось в ночи, и остался лишь неожиданно посерьезневший лик отшельника.

Не отшельника. Колдуна? Затронутого? Или кого-то еще?

— Меня зовут Крон, — сказал старик. — Когда придет рассвет, мы начнем.

Это было опасно, и Голгоф это знал. Впрочем, опасно было и тайком пробираться в битву, когда у него еще не выросла борода, и бросать вызов Кордару — но с тех пор он уже сто раз омылся кровью, и челюсть Кордара по-прежнему висела на его поясе. В Кроне было что-то, что Голгоф не мог просто выкинуть из головы, в каждом его слове горел пламень убеждения. Казалось, что воин прожил всю свою жизнь, чтобы встретить человека, который говорил бы с ним без страха. В любом случае, сказал он себе, нужен проводник, который знает эти горы, и они уже потеряли достаточно людей, чтобы у костра нашлось место еще для одного.

Голгоф повел Тарна, Варкита и старика к лагерю воинов, представляя, как он бродит по трупам лакеев Грика, и чувствовал, что нашел новую цель: сделать иллюзию отшельника реальностью.

Ему так и не пришло в голову спросить старика, откуда тот узнал его имя.

К западу от гор Канис, за пологими подножьями гор и зубчатыми берегами Черноводной дельты, находилось сердце континента, опоясанное стеной из белого как кость камня, что произрастал из расколотой земли огромными пластинами и ребрами. На стене кишели солдаты, словно насекомые, объедающие скелет, и их ряды щетинились пиками и копьями. За стеной начинался город, похожий на паутину. Чем дальше, тем плотнее он был застроен — сначала отдельными колоннадами и площадями, поднимающимися из земли, затем массивными кусками крепостных стен, которые тянулись вверх, будто пытаясь подбросить свои камни в желтушное небо Торвендиса.