Алексей Барон - Третье пришествие

Внешне фигура создателя совсем не соответствовала масштабу содеянного. Одет он был в серую лыжную шапочку, мешковатую куртку из сэконд-хенда и весьма потертые китайские джинсы. К груди прижимал, конечно же, «ин год ви траст». В общем, распознать главного акционера и фактического владельца банка «Мосподземкредит» в этом сантехнике было довольно сложно. Благодаря умелой мимикрии Фима без проблем уходил и от скинхедов, и от папарацци, получая немалую экономию и на охране, и на транспорте, поскольку оба его внедорожника большую часть года мирно дремали в гараже. Вертолет он вообще не переносил, укачивало.

Фима грамотно расположился шагах в двадцати перед остановкой. Как апостол. Под огромным треугольным баннером, изображавшим икону Заступника. Я затормозил очень плавно, памятуя о покрышках б/у.

— Извини, припоздал. Не замерз?

Последовал меланхолический ответ о том, что «лучше мерзнуть на улице, чем загорать в Бутырке».

— Ты когда-нибудь перестанешь думать о тюрьмах?

— Не получится. Я же банкир, а живу в России. Наворуй хоть миллиард, все равно ты тля. Меж сумой и суммой — настроение Кремля.

— Поэт Юрий Долгорукий? Или нынешний мэр Москвы придумал?

Фима рассмеялся.

— Нет, Быков. Что взял?

— Бананасы, как всегда. И одну книгу. А ты?

— Как всегда, сигареты. И одну головоломку.

Фима угнездился на заднем диване, поскольку ездить спереди побаивался. Особенно со мной.

— Перед Новым Годом побывал в Думе, — сообщил он из-за моей спины.

— И как?

— В общем, все то же самое, что и летом, но в больших объемах.

— Непробиваемо?

— Да почему? Как говаривал один наш знакомый бефобастрон, на свете возможно все. Вопрос лишь в сумме, как всегда. Но вот суммы не хватает.

— Понятно. Не то, что в прошлой жизни. Хотя и в прошлой не хватало.

— Денег в любой жизни не хватает, — философски заметил Фима. — Что и стимулирует прогресс.

— Или регресс…

Мигалка мне больше не полагалась. Я включил поворотник, пропустил бритый череп в наглом джипе, культурно встроился в поток. Успел проехать сколько-то метров по мокрому, щедро политому реагентами асфальту. И тут сзади заныло, завыло, занудило, крякнуло.

— Водитель автомобиля «Форд Фьюжн», госномер 410, примите вправо и остановитесь. По периметру, значит.

— Чего нарушил? — тревожно спросил Фима.

— Да ничего. Настроение Кремля, — сказал я в сердцах.

Нас обогнала патрульная машина. Прижалась к обочине, остановилась. Из нее выбрался пухлый гаишник в огромной фуражке.

— Азохен ве-ейс, — протянул Фима. — А забавно получается.

Я опустил стекло. Сбоку хлынул поток ледяного воздуха.

— Платонически приветствую, — сказал страж МКАДа, безнаказанно ухмыляясь.

— Черт бы тебя побрал. Чего пугаешь? Я ничего не нарушал.

— А не нарушать всерьез карается, — сообщил владетель фуражки. — Потому что вызывает подозрения. Вы к Димке собираетесь? Судя по небритой физиономии.

Я почесал небритую физиономию.

— Автомобильным способом. Вопреки дорожной полиции. А чо?

Он протянул огромный, хрустящий на морозе пакет.

— Вот, держи. От меня. Тамбовские. Смотрите, по пути не смякайте, серые шапочки. А то красный волк накроет.

— Ладно, разбойник с кольцевой дороги. Еще чего-нибудь желаешь?

— Ага, правды желаю. Я Димкин роман прочитал. Слушай, ну чего он врет?

— Разве? Это про что?

— Ну не говорил я насчет кобыла сдохнет.

— По-моему, говорил.

— Не было такого! Обидно по этому вопросу.

— И чего ты хочешь?

— Пускай опровергнет печатным способом.

— Там же не твоя фамилия, — сказал Фима. — Упоминается.

Некумыкин решительно поправил головной убор.

— Фамилия еще зачем? Устным способом меня любой этот, как его. Читатель опознает. А перед своими, так и вообще… Хоть не поворачивайся. Говорю же, неприятно. По периметру оснований.

— Оснований чего?

— Чего, чего… Финансовой пирамиды. Что я ему, зять, что ли?

— Ну ты и нашел из-за чего переживать, — сказал я. — Там тираж-то пять тысяч.

— Кому надо, тот найдет.

— Брось, куда и я бросил.

— Не получается, — сказал Некумыкин. — Отвык я от полезной критики. Так что передай.

— Ну хорошо.

— Тогда проезжайте в свободном виде.

Не в шутку опечаленный, побрел он к своей полосатой машине. Вдоль полосатых столбиков. Служивый окончательно.

— Эй, — крикнул я. — Иваныч!

— Чего вам на проезжей части?

— Ты вечером свободен?

— Поменялся перекрестным способом.