Андрей Фролов - Бинарная плащаница

– Вы же дали мне слово… – простонал Сабад, и на его губах вздулись пузырьки вязкой слюны.

– И сдержу слово. Ты не умрешь. Но когда проснешься через несколько дней в луже собственных испражнений, – честно признал Хуго, – не будешь помнить ни этот разговор, ни последние недели своей жизни. Возможно, последние месяцы. Может быть, даже годы. Но это лучше, чем умереть, не так ли?

Вместо ответа машинист Тегеранской мэрии лишь судорожно кивнул, до хруста стиснув зубы.

Назанин освободила от пленки кусок пола. Бросила туда тощий матрас, рядом установила капельницу. Затем присела на корточки напротив клиента, цепко ухватив его за предплечье.

Ослепленный Клёст дернулся, заскулил, засеменил ногами, но девушка ловко вогнала иглу в вену, выпуская снадобье в кровь. Пленник еще раз вздрогнул, изо рта стекла блестящая ниточка, а затем он затих.

Расстегнув путы, Энквист помог напарнице перенести мужчину на лежанку.

Пока Фарахани налаживала капельницы, с помощью липкой ленты фиксируя иглы на руке Сабада, аккуратно скрутил в рулоны полиэтилен со стенок и убрал инструменты в ящик. Снял с окна одеяло, выключил свет. Еще раз осмотрев прибранную комнату с храпящим в углу гравером – точно на том месте, где еще сегодня ночью спал сам Хуго, – швед и Назанин вышли, плотно прикрыв за собой дверь.

– Заждались? – улыбнулась француженка, снимая тонкие медицинские перчатки и бросая их в мешок с вещами, подлежащими скорому сожжению.

– Ужин почти готов, – пробасил в ответ Гордон, все еще колдующий на кухне. – Присаживайтесь.

Шигеру и Невроз, уже занявшие места за выставленным на середину комнаты столом, вопросительно уставились на командира. Тот неспешно опустился напротив, и едва ли не дословно передал ломщику группы беседу с клиентом.

Худое, словно слепленное на черепе из птичьих костей лицо Жицкого пришло в движение. Губы кривились и прикусывались, нос морщился, по лбу пробегали складки. Выдавая умственное напряжение, зашевелились даже татуировки на лысой голове. Как обычно, когда ситуация требовала полнейшей сосредоточенности, пальцы Даниэля потянулись в рот, а зубы принялись мелкими кусочками обкусывать ногти, и без того выглядевшие неопрятно.

Энквист, оставляя ломщика наедине с собой и не желая наблюдать за дурной привычкой, отвернулся к Бригелле и Назанин.

Из кухни показался Бакли, расставил тарелки и стаканы. Неодобрительно покосился на поляка, пробубнив что-то про необходимость ломать руки, но мешать думать большеголовому не стал. И лишь когда в третий раз вернулся к столу, опустив в центр большое блюдо с горой ароматной пасты, цыкнул на Невроза, заставив его очнуться.

– Когда ты уже отгрызешь себе палец, гадкий недомерок? – хмуро поинтересовался ирландец, едва удержавшись, чтобы не отвесить Даниэлю оплеуху. – Хоть бы за столом постеснялся… В общем, кушать подано. Старинный, нужно заметить, рецепт! Так пасту готовят только в одном месте – в пабах Белтербета, откуда я родом…

Принимая правила игры, Шигеру недоверчиво и излишне подозрительно прищурился.

– Бакли, ты же в прошлый раз говорил, что родом из-под Кроссмаглена?!

Энквист хмыкнул. Сидящая рядом Назанин улыбнулась, краем уха прислушиваясь к мерному дыханию Клёста в соседней комнате. Невроз, вытирая обслюнявленный палец о штанину, тоже хохотнул.

– О, дружище, ну зачем так придираться к словам? – Здоровяк добродушно отмахнулся от Кодо. – Налетайте, друзья!

– Ужинаем и выдвигаемся, – распорядился Хуго, первым потянувшись к блюду в центре стола. – Бригелла, ты подотрешь следы. Бакли проверит мобиль. Невроз, начинай официальное выселение из «белой норы», дистанционную предполетную подготовку и получи разрешения наземных служб. Мы с Назанин соберем вещи.

Собирать действительно было что, причем речь шла не только об оружии, маскировочных одеяниях или боеприпасах. Запас провизии, причем 100 % натуральной и качественной, уже не первый год стал одним из обязательных авансов, которые Хуго получал от заказчика перед вылетом на «точку».

Натуральные макароны, фасоль, кофе, тростниковый сахар, специи, консервированное мясо… Чтобы не голодать, одновременно не засвечиваясь на рынках посещаемых городов, все это приходилось возить с собой, будто во время путешествия в безжизненную пустыню.

Энквист знал немало мест, где после Инцидента могли убить за любую из старинных жестяных банок, входивших в рацион группы, а потому не собирался оставлять хозяевам квартиры даже запах объедков.