Василий Орехов: Клеймо зоны

Через секунду Рентген уже стоял на шпалах и озирался по сторонам. Никакой опасности он не чувствовал. Вот разве что…

— Гудит, старшой!

Только сейчас Хемуль понял, что совсем не запах заставил его насторожиться, а глухой, едва различимый в мертвой тишине гул, доносящийся со стороны железнодорожной насыпи. Ровный, монотонный, но будто живой. Словно проснулась где-то в подсознании память детства — так жужжит запертый в банке из-под варенья здоровенный шершень.

— Ждем, — сосредоточенно распорядился ведущий. — Следим за гайкой.

Словцо для маркеров сохранилось с незапамятных времен. Теперь вместо гаек бродяги Зоны что только не использовали — подшипники, болты, гвозди. Чему сталкер больше доверял, то и таскал с собой. А с недавних пор и вовсе мода пошла самостоятельно маркеры отливать. Крестики стали делать, могендовиды, звездочки всякие… Вроде амулетов. Некоторые альтернативно одаренные, говорят, даже царапают на них что-нибудь душеспасительное. «Господи помилуй», например. Или «Пропусти, кормилица!» Детский сад, одно слово.

Хемуль больше доверял старым проверенным болтам. Очень уж у них форма подходящая, несимметричная, отчего сразу заметно, когда маркер идет неправильно. Поэтому именно болт он и кинул — красиво, с подкруточкой. Маркер перелетел через железнодорожное полотно, упал с противоположной стороны насыпи, глухо звякнул и запрыгал по щебенке. Четыре пары глаз неотрывно следили за ним.

Опять пусто. Ложная, стало быть, тревога. Ну и ладушки. Обычно-то я недолюбливаю эти нервные приключения, как говорит в таких случаях один мультяшный страус.

— Мне идти? — подал голос молодой.

— Не шевелись, Рентген. Прямо вот не моргай даже. Отдохни пока, подумай о духовном.

Хемуль придирчиво изучал рельсовое полотно, покусывая нижнюю губу. Все было в порядке, но что-то ему определенно не нравилось. Рассказывают, что у сталкеров-ветеранов развивается подсознательное чутье в форме дурного предчувствия на те ловушки, которые никак себя не проявляют. Сами ветераны и рассказывают, конечно, за стаканом прозрачного, чтобы выглядеть большими и страшными в глазах молодняка…

Нет, но дурное-то предчувствие — вот оно. Никуда не делось.

— Дышать можно? — осведомился Рентген.

Хемуль с интересом уставился на него, словно впервые увидел. А мы шутник, оказывается. Дышать ему, клоуну. Видали? В Зоне вообще лучше дышать через раз, и всякой сопле это стоит запомнить с самого начала. А то вот так вдохнешь разок-другой без команды, а на третий, глядишь, уже арфа в руках, кругом облака клубятся и авиалайнеры так и шмыгают. Такие вот клоуны, любители искрометно пошутить, Зону долго не топчут. Они все ставят под сомнение, иронизируют над ведущим, лично хотят все проверить, пощупать, потрогать. Без спросу суют руки туда, куда слепая собака хрен не сунет. Лежит потом такой оптимист возле какой-нибудь сработавшей ловушки, укороченный на голову, и недоумевает, за что ему такое невезение — видать, проводник плохой попался…

— Нет! — отрезал Хемуль. — Нельзя. — Хотел закрепить команду парой трехэтажных матерных загибов, но не стал, опасаясь увлечься и пропустить какие-нибудь важные изменения в окружающем пространстве. Лишь добавил коротко: «Замри, сволочь» — и продолжил тщательно прислушиваться к дурному предчувствию.

— Да ладно, старшой! — покровительственно хмыкнул Рентген, знающий о людях буквально все. — Нет же тут ничего!

Он резво присел, сгреб пригоршню гравия из засыпки полотна — так быстро, что ведущий не успел даже рта раскрыть — и метнул вперед, прямо перед собой, словно горсть маркеров.

— Ложись! — заорал Хемуль и сам рухнул где стоял, вжался в землю, проклиная про себя тупого салагу. Если там контактная пара затаилась или, не приведи господи, жарка спит… Запечется Рентген, что твоя курица-гриль, до хрустящей корочки. Но это еще полбеды, за собственную глупость каждый отвечает сам. Идиотов не жалко. Плохо, что до остальных тоже достать может запросто…

— Вставайте. Чисто тут, хватит дрожать уже. — В голосе Рентгена явственно звучала насмешка. — Штаны-то сухие?

Хемуль медленно, с перекошенным от ярости лицом поднимался с земли. Обернувшись, парень смотрел на него от железнодорожной насыпи с едва заметной ухмылкой. Что, мол, старшой, рискнешь подойти ко мне, чтобы немедленно двинуть в морду? Думаешь, я не понимаю, для чего ты меня вперед выслал? Да потому что сам идти ссышь, места тут опасные. Разумеется, Рентген отчетливо понимал, что за такую борзоту все равно схлопочет — не сейчас, так потом, как только они выберутся на участок, достаточно безопасный для того, чтобы ведущий осмелился приблизиться к молодому на расстояние вытянутой руки. Однако именно так, насколько подсказывал его дворовый опыт, в криминальных мужских коллективах и зарабатывается необходимый авторитет, если не хватает физической мощи и бойцовской подготовки — силой духа. Не верь, не бойся, не проси! Эти вон гаврики за спиной ведущего и так, безо всякой борзоты, то и дело получают по мордасам, потому что регулярно делают что-нибудь неправильно. А теперь они разнесут по всему Чернобылю-4, что Рентген на маршруте технично поставил на место самого Хемуля, и будут Рентгену дополнительные почет и уважуха, в результате чего он выйдет на более крутые заказы и сам потом станет формировать собственную команду молодняка. Что касается морды, которая пострадает на ближайшем привале, то и ничего страшного. Заживет как-нибудь. Он в свое время, помнится, еще и не таких люлей отхватывал. Один раз его вообще били без всяких ограничений, реально замочить хотели, втоптать в асфальт. Это, правда, давно было, еще до Зоны…