Сергей Шкенев - Чертобой. Свой среди чужих

К концу допроса Санек становился все мрачнее и мрачнее.

«Ты чего такой?» — спросила Лена, уже привычно не произнося слова вслух.

«Кончать его надо».

«Ясное дело».

«Я не смогу».

«А я?»

Младший брат пожал плечами, вздохнул и без всякой паузы воткнул Дербеневу нож под подбородок:

— Извини, дядя… никакой работы, исключительно личное.

Пока Санек долго и мучительно блевал в кустах, вытирая дрожащие губы рукавом, заляпанным чужой кровью, Васька убежал вперед. И почти сразу же послышалось его предупреждение:

«Внимание, противник!»

Тут же громкий незнакомый голос:

— Дербень, козлиная морда, тебя долго ждать? Ты там чего, веревку проглотил?

На дороге, плавно спускающейся к пруду, показался такой же бородач, чуть ли не близнец первого. Он появился из-за поворота, огибающего заброшенный сад, и не подозревал ничего дурного. Во всяком случае, лицо изображало полную безмятежность, разве что искаженную легким недовольством по поводу вынужденной прогулки на поиски Станислава Вениаминовича.

— Стаc, придурок ляховский, [4] Ляхово — поселок на окраине Нижнего Новгорода, где на улице Кащенко располагается одна из психиатрических больниц. Придурок ляховский — устоявшееся выражение. вылезай!

Бородач так и умер в предвкушении потехи над незадачливым соратником — шашка ударила в шею и остановилась, не в силах перерубить позвонки. Лена отшатнулась от брызнувшей алой струи, выпустила оружие и упала на колени, закрыв лицо руками. По плечам пробежали судороги. Тут же в ухо ткнулся мокрый нос, и горячий язык скользнул по щеке, собирая слезы:

«Не плачь. Это было нужно. Врагов стало меньше».

«Понимаю. Но так не должно быть, мы не должны убивать».

«Людей — да. Враги — не люди».

«Думаешь?»

«Знаю. Вы защищаетесь — это свято».

«Вася, у вас есть понятие святости?»

«Есть у тебя. Родина, папа, мама, братья… Я видел».

«Ты философ».

«Нет, я Василий, который ждет команды».

«Какой?»

«Защитить… освободить…»

«И убить?»

«Нет, уничтожить. Это разное».

«Тогда?..»

«Командуй».

— Тогда вперед! Санек, ты как, оклемался?

Сашка выполз из кустов на четвереньках и сразу же наткнулся взглядом на почти обезглавленный труп, лежащий поперек дороги. Мальчишку тут же скрутило новыми приступами рвоты. Лена подошла и успокаивающе погладила по голове:

— Не переживай. Видишь, мухи уже садятся? Они не ошибаются. Это не люди, это дерьмо. Будешь расстраиваться из-за каждой раздавленной коровьей лепешки?

— Не могу.

— Я тоже. Но что делать? Нужно.

— Расстраиваться нужно?

— Идти вперед. Ну?

Саня решительно встал и поднял двустволку, которую до этого волочил за ремень по траве. Прикушенная губа, сузившиеся глаза…

— Если не мы, то кто?

«Правильно говоришь», — одобрил Васька.

— Это не я первый сказал.

«Все равно правильно».

— Да мы и сами правильные.

— Точно, больше уже и некуда, — подтвердила Лена и направилась обратно к трубе, уходящей под дамбу. — Пошли, что ли, товарищи идеальные воины?

— А почему туда? — не понял Санек.

— Куда еще?

— Погоди, в деревню разве не пойдем?

— Смысл? Если мама успела уйти в схрон, то мы только привлечем к нему внимание чужаков. Если нет… А люди… люди никуда не денутся. Семьдесят с лишним рыл не смогли себя защитить — кто теперь им нянька? Подождут, все равно их собираются в Павлово вести, а не расстреливать. Младшим помощь нужнее, так что они в первую очередь. Как, кстати, твои подопечные?

— Их уже половину перестреляли, — поморщился Санек. — Дебилы какие-то — прут напролом, будто там медом намазано.

«Происходит естественный отбор, — пояснил Васька. — Погибают самые глупые».

— А трусливые выживают?

«Трусость? Это как? Приказ есть — трусости нет. По-другому не бывает. Остаются жить умные и удачливые. Удачливость — тоже критерий отбора».

— Жестоко там у вас.

«У них. Я больше не они, я Василий».

Дальше шли молча, каждый по-своему переживая случившееся. На разговоры времени не было — Лена вела маленький отряд кратчайшим путем, прорубая дорогу в зарослях крапивы на месте бывшей фермы. Коров здесь лет тридцать как не держали, а вот мухи остались. Где уж тут рот разевать — чуть приоткрыл, а они залететь норовят. И прочая летающая сволочь не давала покоя — вечно голодные слепни, оводы, строки, мелкие кровососущие и летающие мошки…

Девушка прихлопнула на потной щеке очередное надоедливое насекомое и хихикнула мысленно, вспомнив прочитанную в раннем детстве книжку автора по фамилии то ли Кирпичев, то ли Кузьмичев. Там злые летающие гниды жалили в усы петровских солдат, на царских мануфактурах ковались топорища, сабли вынимались из разукрашенных каменьями поножей, а из ран мощными струями хлестала сукровица. [5] Книга, существующая в реальности. Автор как-то имел неосторожность ее прочитать. Долго смеялся и бился головой о стол. Потом папа отобрал книгу и бросил в печку, настрого запретив читать подобную ерунду, но вот запомнилось же…