Сергей Шкенев: Чертобой. Свой среди чужих

Аккуратно, стараясь не забрызгаться, разрубаю голову твареныша пополам. Брезгливости давно уже нет, но в Грудцино люди мнительные, и заляпанного кровью промурыжат на воротах не меньше часа, заставляя пройти таинственную дезинфекцию. В чем она заключается, так никто и не знает, потому что после сидения взаперти на КПП все равно выпускают, но когда в селе единственная действующая больница на всю округу… Выпендриваются. Андрей тоже помнит о возможной тягомотине и уже снял куртку, надетую поверх бронежилета. Но с собой не взял — ровно сложил и придавил камнем у обочины. Все правильно, заберем на обратном пути, здесь воровать просто некому.

— По сторонам поглядывай!

— Да ладно, пап, чай, не в городе, где они толпами ходят.

— И все равно…

Это я уже из вредности — пусть хоть чем-нибудь займется, пока добычу потрошу. Тут действительно все охотничьи территории поделены, и еще пару дней будет относительно безопасно. Если только… Нет, о таком варианте событий даже думать не хочется.

— Андрей, ножик дай, пожалуйста.

— А чего моим? — возмущается сын, но тянет из-за голенища сапога финку.

Знаю, жалко. Только нам еще шлепать туда-обратно километров сорок, и даже если пообедаем у дяди Вани в Грудцино, то все равно придется останавливаться на привал. Один нож оставим чистым — хлеб резать.

Вот они, эти железы — узкое лезвие с легким хрустом разрезает нёбо твареныша. Там, почти вплотную к верхней челюсти, два твердых шарика размером с лесной орех. Так было почти всегда, за исключением…

— Бля-а-а… пустые!

Это могло означать только одно — с утра твареныши успели кого-то сожрать. Вот задница… До нашего поселения здесь километров пять, Фроловское и Полянское опустели в первый год после Нашествия, значит… Или кого-то из наших, или гусевских задрали — больше некого.

— Давай связь.

Но Андрей и без напоминаний снял с пояса рацию:

— База, ответь Чертобоям.

— Сотский слушает! — почти сразу же послышалось в ответ. — Что у вас? Вы где?

— Вышли с грунтовки на асфальт, взяли две с половиной головы, все пустые.

— Мать!!! — прохрипела старенькая китайская «Моторола». — Дай отца.

— На связи. — Я взял аппарат. — Валера, наши все на месте?

— Вроде бы все, Михалыч, — в голосе председателя звучали сомнения. — Четверых только послал на озеро сети проверять. Но сам же знаешь — твареныши в воду не полезут.

— Давно ушли?

— Сразу после вас. Думаешь, по дороге перехватили?

— Хрен знает. Связь с ними есть?

— Откуда…

Да, действительно, у нас на все поселение шесть раций. Одна всегда наша, еще дома у Ольги, а четыре оставшиеся обычно достаются группам прикрытия полеводов. Там не меньше двадцати человек одновременно выходят, так что рыбакам просто не достанется. Это зимой, когда заморную щуку из-подо льда берут, еще может быть, но не сейчас.

— Ладно, Валер, заглянем на озеро по пути. Вроде бы выстрелов не слышали. Они с оружием?

— Из серьезного — только у твоей Ленки «Сайга», а остальные с «калашами».

Блядь… час от часу не легче! Мало того, что младшая дочь на рыбалку отправилась, так еще и в сопровождении почти что безоружных. Это против человека автомат Калашникова является весомым аргументом, но попробуйте из него остановить нападающего звереныша. Не спорю — очередь из весла калибром 7,62, три десятка которых сменяли у вояк из Шумиловской дивизии на десять тонн картошки, разорвет зверя на клочки, но попробуй, бля, попасть! Именно поэтому мы давно предпочитаем обыкновенные охотничьи ружья — дуплетом порой удавалось зацепить всю тройку.

— Валера, — прошу Сотского, — предупреди дядю Ваню в Грудцино, что мы задержимся и будем выходить со стороны Болдырево.

— Добро, — откликнулся председатель и, прежде чем отключиться, предложил то, о чем я и сам хотел попросить: — Ольге пока не скажу.

— Спасибо, Валер…

— Да чего там…

Выключаю рацию и протягиваю Андрею. Он в нашей семейной паре штатный радист — зря, что ли, перед армией успел радиотехнический колледж закончить. Правда, мой стаж радиолюбителя-коротковолновика уже за тридцатник перевалил — помню, как юным пионером на коллективной станции УКЗТАГ, что в бывшей пожарной каланче на улице Глеба Успенского, связывался с олимпийской Москвой. И даже карточки-подтверждения до сих пор дома лежат.

Дома… где он теперь, наш дом? Так и придется дожить жизнь вечным дачником.

— К озеру идем? — уточнил Андрей и вытряхнул из пакета бесполезные головы тваренышей.