Владимир Марышев - Полет валькирий

Родриго уже четверть часа сидел на прежнем «пятачке». Какое-то время он разглядывал букашек, деловито снующих среди травы, потом заинтересовался светло-коричневым плодом, угнездившимся в развилке между двумя выпирающими из земли корнями. Большой, продолговатый, он напоминал дыню, только в отличие от нее зародился и нагулял бока высоко на дереве. Позавчера его здесь не было — значит, упал недавно.

«Да, не очень-то приятно бродить по лесу, где на голову может свалиться этакий дар природы», — подумал Родриго, поднимая плод. Его жесткая, блестящая, словно отполированная, оболочка оказалась надтреснутой, и Родриго стал маленькими кусочками отколупывать ее. Под скорлупой обнаружилась упругая, как пробка, серая масса, собранная в складки, напоминающие извилины человеческого мозга.

Родриго хмыкнул.

«А может, это и есть один из местных жителей, устроивших недавнее представление? Лежит, притворившись безобидным, подглядывает, подслушивает мысли, а потом начнет тебя пугать да в узел завязывать. Может, подкинуть эту гипотезу Иджертону — для коллекции? А что, не хуже других. Мыслитель-телепат, состоящий из одной головы, его „руки“ — энергетические щупальца. Идеальный носитель разума! — Он размахнулся и забросил плод в заросли. — Ладно, посмеялись, и будет. Скоро мне, наверное, станет не до смеха. И чего ОНИ тянут? Начинали бы уж».

Этим утром Эрикссон наконец-то собрал у себя командиров групп.

— Ученые за что-то зацепились, — сказал он, — но им нужно время. Просят подождать минимум день-два, максимум — пять. Так что наше безделье продолжается. — Эрикссон хмуро взглянул на лежащий перед ним листок, брезгливо взял его двумя пальцами за уголок и присоединил к остальным бумагам. — Скажу честно, я мало что понял из записки Иджертона. Сплошные научные термины. Когда я попросил изложить суть дела попроще, он вместо этого еще больше напустил туману. Хромосомы, рибосомы… Нестандартные реакции, парадоксальная энергетика… Мы, дескать, все это распутаем, только вы уж, пожалуйста, посидите спокойно, не дергайтесь…

— Но хоть что-то он объяснил по-человечески? — спросил Ахвен. — Иначе мы оказываемся просто в дурацком положении.

— Я понял только одно: ученые собираются полностью изменить наше представление об Оливии. Якобы близится разгадка какой-то потрясающей тайны. Придется ждать. Но мы и так уже давно бездействуем, поэтому я хочу узнать от вас, какое настроение в группах.

— Настроение так себе, — сказал Ермолаев. — Ничегонеделание всем осточертело. Ребята мечтают о новой операции.

— Скучают, это точно, — подтвердил Родриго.

— Присоединяюсь, — лаконично, как всегда, ответил Сайто, а Ахвен и вовсе промолчал — вид его был красноречивее любых слов.

— Я так и думал. — Эрикссон потер подбородок и покосился на записку шефа научников. — Ваша задача — сделать все возможное, чтобы это ничегонеделание не привело к расхлябанности. Если ваши подчиненные будут уповать на то, что в ближайшее время их услуги не понадобятся, они могут со скуки заняться черт знает чем. Внушите им, что открытие, к которому близки научники, потребует от десанта максимальной готовности и напряжения всех сил.

— А это действительно так? — оживился Ермолаев. — Действительно потребует?

— Я так думаю, — твердо произнес Эрикссон. — Больше вопросов нет? Вы свободны.

«Что ж, — подумал Родриго, выходя, — слова Ивана подтверждаются. Иджертон, правда, еще не раскрыл всех карт, но очень скоро наш шеф узнает об искусственных формах жизни на Оливии. Как он поступит? Наверное, сочтет такой поворот дел знаком судьбы и разовьет бурную деятельность. Наш старик честолюбив. Он десятилетиями создавал себе репутацию „железного Лейфа“, а тут такая потрясающая возможность окончательно упрочить ее. Более того — прославить свое имя, попасть в историю. Ведь именно от его действий будет зависеть, чем завершится первая встреча человечества с инопланетным разумом!»

Оказавшись в своей комнате, Родриго возбужденно заходил из угла в угол. Ему не давало покоя предчувствие близкой беды. Надо было что-то придумать.

«Да, шеф сделает все, чтобы его не обвинили в мягкотелости, чтобы чеканный образ „железного Лейфа“ оставался незыблемым. Чужой разум может быть только соперником или проявлять к землянам безразличие — события Реконкисты это доказали. Союзником, благодетелем он не станет никогда — в такое способны поверить лишь розовые оптимисты. Значит, у нас два пути — либо оставить планету в покос, либо продемонстрировать свое превосходство над ее владыками. Эрикссон, безусловно, выберет второе, но при этом он может допустить оплошность и даже совершить трагическую ошибку. Ведь старик не будет знать, с какой силой имеет дело. Через ЭТО прошли пока только мы с Хидом. Да и то, вероятно, инопланетяне лишь слегка задели нас мизинчиком. А может, все не так серьезно? Может, наоборот, сил у них хватает лишь на то, чтобы вызвать галлюцинации у двух особо внушаемых объектов? Нет, бегать кругами и самого себя вгонять в дрожь — последнее дело! Надо повторить вылазку, добыть новую информацию, понять, чего же от нас хотят невидимые существа. Может, удастся наконец вступить в настоящий контакт? Тогда можно будет и Эрикссону открыться — надо думать, простит грехи новому герою Земли? Простит, куда денется, победителей не судят. А я его отговорю от безрассудных действий. Вот все и кончится благополучно. Решайся, дон Родриго!»