Николай Раков - Тайна империи

— Это почетно, и я готов ее сделать.

— Так сделайте ее в нашей игре.

— Что можете поставить против нее вы, полковник? Ваш годовой оклад не превышает стоимости одной моей пуговицы на парадном мундире.

— Ну почему же? Достойная ставка у меня есть, и даже две.

— Назовите их.

— Ваша свобода.

— Но ведь это предательство, и вы готовы поступиться своей честью?

— Моя честь — это вторая ставка.

— Если я выиграю, то вы готовы меня отпустить?

— Да, как только мы высадимся.

— И не потребуете от меня никакой защиты?

— Зачем? Император будет мне только благодарен. Вы ведь не откажетесь подтвердить, что обязаны свободой мне.

— Конечно, нет. Так наш разговор вполне серьезен?

— Как никогда ранее.

— Что побуждает вас сделать мне такое предложение?

— Мне надоело рисковать за гроши.

— Нет, это будет неинтересно. Вы умышленно проиграете мне партию, и я не получу удовольствия.

— Нельзя иметь все сразу. Не хотите получить свободу?

— Вы мне нравитесь, полковник. Я никогда не играл на предательство. Мне кажется, что это унижение моей офицерской чести.

— Честь. Офицерская честь. А вам не кажется, что нет чести в том, чтобы, проводя орбитальные бомбардировки, уничтожать миллионы гражданского населения, женщин, детей.

— Но это война. Им просто не повезло. Нашей целью был промышленный потенциал противника.

— Оставим этот спор. Назовем мою ставку согласием на вербовку. Вы убедили меня, что ваш мир устроен более правильно, и я с этим согласился, но колеблюсь. Кроме того, если увидите, что я подставляюсь в игре, вы вправе аннулировать ее результаты.

— Хорошо. Я согласен.

— У меня к вам еще только один вопрос.

— Внимательно слушаю.

— Вправе ли выигравший по своему желанию отсрочить выплату долга или поменять его на что-то равноценное?

— И то и другое возможно, но только при взаимном соглашении сторон.

— Тогда, может быть, начнем партию?

— Но ставка на жизнь предусматривает наличие не менее двух свидетелей при ее объявлении.

— У нас с вами их быть не может.

— Что же делать?

— Предлагаю записать объявление условий наших ставок на кристалл, — немного подумав, предложил Каянов. — В случае отказа в удовлетворении требований любой стороны голосовая идентификация послужит доказательством их правомерности.

— Согласен. Но вы подозрительно торопитесь проиграть.

— А вы торопитесь с выводами. Если мы пришли к соглашению, пусть теперь ваш Дисар, покровитель азартных игр, нас рассудит и будет свидетелем свершившегося.

— Да будет так, — торжественно заявил Сан-Ком.

Каянов вдавил в панель одну из кнопок на переговорном устройстве. Противники, четко произнося фразы, озвучили свои ставки, призвав божество в свидетели. В приемное окно записывающего устройства сначала выпал один, а потом и второй кристалл записи условий заключенного пари. Каждый взял свой экземпляр и положил его в нагрудный карман кителя.

— Хотите, запишем всю игру, — предложил солнечник.

— Хорошее предложение, — согласился соперник.

Кнопка записи вновь была приведена в движение.

— Разыграем первую сдачу, — произнес имперец и, перетасовав колоду, протянул ее Каянову.

Полковник снял пальцем несколько карт сверху. Его соперник сбросил их на стол, а оставшиеся развернул веером.

— У меня Тук, — показывая карту, сообщил Каянов.

Сан-Ком протянул ему остаток колоды. Манипуляция повторилась.

— Раш, — бросая тонкий лист пластика на стол, объявил соперник.

Игра началась. Каждый сброс громко объявлялся. Передача колоды из рук в руки фиксировалась голосом. Количество набранных очков подтверждалось противником. Похоже, на период игры оба забыли, где находятся. В каюте не звучало даже комментариев по поводу удачного или неудачного сброса, обычных при любой игре. Пять часов схватки пролетели как одно мгновение.

— Вы выиграли, — бросая перед собой последнюю карту, проговорил пленник. — То, что это произойдет, я понял, когда мы начали розыгрыш четвертого Шира. В таком стиле, как вы, играют только профессиональные соломы. Самостоятельно этому вы научиться не могли. Признайтесь, полковник.

— Признаю. У меня был хороший учитель.

— Но такой игре нельзя научиться за год или два. Нужно играть постоянно изо дня в день.

— Что я и делал на протяжении почти семи лет.

— Почему в вашем голосе звучит сожаление?

— Эти года я считаю потерянными.

— Можно узнать почему?