Михаил Логинов - Красный терминатор. Дорога как судьба

Назаров молча достал еще одну папироску из медведевского портсигара и закурил. Собеседника это ободрило, он понял — Назаров начинает с ним соглашаться.

— А так у нас все отлично получится. Приедем в город, я сразу к товарищу Сунсу и скажу: встретили мы Назарова по дороге, ехал он в Красную армию записываться. Никакой он не бандит, это болван Слепак наврал. Слепак, как я понял, испекся, как баранье ребрышко в костре, и ничего добавить уже не сможет. Ну как?

— А буром об косяк, — сказал Назаров. — Еду с вами. Разве ж выбор есть!

— Вот и лады. Я знал, что ты согласишься. Велел для тебя по дороге лошадь реквизировать и оседлать. Хороший конек, не брыкливый. Ты таких любишь.

— Когда выступаем? — перебил его Назаров.

— Через пару часов. Людям надо поесть, а мне — акт составить. Донести в уезд, что здесь случилось. Мне пока что так представляется. Напала банда на товарищей, в дом зашла, а самый сознательный из наших, понимая, что никому живым уже не уйти, сам себя динамитом подорвал. Вместе с бандой. Жили как собачьи дети, а умерли героями, ничего не попишешь.

— Это точно, — сказал Назаров.

— Ладно, собирайся. Я за тобой заеду.

Назаров и Медведев вышли во двор. Вокруг дотлевающей Усадьбы суетились не только вдовушки, но и зиминские мужики. Они искали, чего сохранилось от комбедовского добра, чего можно унести с собой. Только один не принимал участия в хозяйственных хлопотах. Это был Тимофей Баранов. Он занимался делом, которому отдал немалую часть своей жизни, а именно — просто глазел. На дымящиеся развалины, на воющих баб, на красноармейцев.

— А ты чего ничейное имущество не грабишь? — удивленно спросил Тимофея красный командир.

— Странно как-то получилось, — молвил на это Тимофей. — Был вчера дом. А сегодня, глядишь, его и нету. Я к этому пока еще не привык.

— Ты бедняк?

— А то как? Кто скажет, что я когда-то богатым был? — Тимофея поразил этот вопрос. Можно было подумать, его спросили — почему у него, у Тимофея Баранова, две руки, а не три.

— Хорошо. Будешь новым председателем комбеда. Сельский сбор потом проведешь и свое избрание подтвердишь, у меня на это времени нет. Обязанности простые — хлеб собирать, за порядком следить. Насчет хлеба приедут и объяснят. Если какой кулак или прочая контра пойдет против власти — на телегу его и в уезд. А самим никаких художеств, — Медведев ткнул пальцем в направлении разрушенной Усадьбы и валявшихся вокруг трупов. — Еще одна такая история — разместим у вас гарнизоном революционную роту, и будете вы ее кормить до полного торжества рабочего класса во всем мире.

Тимофей некоторое время стоял на месте, используя правую пятерню вместо гребенки. Однако теперь мыслеобмен в его голове совершался с повышенной интенсивностью.

— А красную звезду мне дадут? — наконец сказал он.

— Дадут. Вася, — обратился Медведев к своему юному ординардцу, — поищи-ка, остались ли у нас еще красные звезды.

— А красный флаг?

— Сам найдешь. Пройдись по избам, увидишь красный кусок побольше — конфискуй. Мужики у вас, как и повсюду, столько барского добра нахватали, хоть над каждой избой флаг вешай.

Тимофей еще немного подумал о своих новых обязанностях и засеменил вниз по тропинке, вниз к селу.

— Все в порядке, Федя? — сказал Никита Палыч, когда Назаров вошел в избу.

— В порядке. Уезжаю на службу. Хотел отказаться, да не смог.

Картину, которую далее можно было наблюдать в избе, более образованный человек назвал бы «немой сценой».

— Как же так? — еле выдавила из себя Лариса.

— Пришлось. Сказал мне старый боевой друг: или в тюрьму, или к нему на службу. Я в тюрьму не хочу. Бывать там приходилось.

— Федя, а может, ты огородами да в лес? — сказала Фекла Ивановна.

— Я не привык от власти прятаться. Если что, так сам ей навстречу иду, разбираюсь, кто прав, кто виноват. Вора, что властью прикрывается, я всегда скручу с удовольствием. С самой же — не ссорюсь. Да и родню под беду подводить не хочу.

— Да не устраивайте вы по мне поминки! — как можно более бодрым тоном воскликнул Федор. — Я ж рядом буду, наезжать стану при первом удобном случае, еще и надоем. Медведев сказал, что пристроит меня военным инструктором. Так что дальше уезда не поеду. Я уже настрелялся вдоволь, так что на Дон меня большевики не заманят.

— Дай-то Бог, — сказала Фекла Ивановна и перекрестила его.

Пока он говорил, старуха даром времени не теряла. Она быстро собирала все, что, по ее мнению, должно было пригодиться Федору вдали от дома: исподнюю одежку, что всегда лучше казенной, мелкую портновскую принадлежность и, конечно, как можно больше провианта, так как тогда даже в самых далеких деревнях знали о городской голодной жизни. На подоконнике, на лавке, на столе вырастали мешки, свертки, мелкие увязки.