Михаил Логинов - Красный терминатор. Дорога как судьба

— Ты тут разговорчики не разводи. — Комар вскочил, широкими хозяйскими шагами зашагал по комнате, пытаясь выплеснуть в атмосферу как можно больше самогонного перегара. Слепак наблюдал за помощником, и его разбирала злость. Видимо, на обоих.

— Командиры… Накомандовались, — продолжала Лариса. — Хуже татар, честное слово. Своих соседей грабите, в лес загнали, под арест сажаете.

— Будем слушать эту барскую подстилку? — Филька плюхнулся на скрипучую и старую кровать. — А может, ее вдвоем обыщем, для начала?

— Семен, — недрогнувшим голосом продолжала Лариса, — одумайтесь. Бог простит, да и люди — забудут. Пока не поздно.

— Ты нам грозишь?! — вскочил с кровати Комар. — Нам?!

— Все! — крикнул Слепак. — Хватит, пошли.

— Да я ей сейчас…

— Комар, пошли отсюда, — твердость в голосе предкомбеда охладила Фильку.

— Ладно, Ларенька, — все-таки Комаров не мог уйти просто так, ничего не сказав напоследок, — договорим после. Ты вместо чтоб про нас переживать, за старого хрыча и каргу помолись, которые тебя укрывали. Коли в Бога своего так веруешь.

— Помолюсь, — сказала Лариса. — И за тебя помолюсь. Я за любую Божью тварь помолиться готова.

— Пойдем, Филька, твою мать, быстро, — Слепак чувствовал приступ дурноты. Он хотел избавиться от нее поскорей и знал, как это сделать — выпить.

Наконец Комар соизволил выйти из комнаты.

— В подвал ее перевести надо, — пробурчал он, запирая замок. — А то сбежит через окно. Или разобьется, дура. Ни себе, ни людям.

«Вот сволочь, — подумал Слепак. — А ну как он к ней ночью заявится? Ключик-то от подвала у него».

— Хорошо, запрем, — сказал Сенька. — Но не в подвал. Кому она будет нужна, коль пару дней на мокром посидит? Я ее в башню переведу, на самую верхотуру. И часового приставлю. Который сам не попользуется и от разных кобелей устережет. Нашего идейного дурака Лешку.

Слепак думал, что Филька тотчас ему возразит, но тот согласился:

— Ну ладно, решили с нашей голубушкой, а сами пошли выпьем.

Федор присел на пенек. Усадьба темнела поблизости, до нее рукой подать. Оттуда доносились невнятные голоса и граммофонные хрипы. Под этот аккомпанемент Федор принялся неторопливо сворачивать самокрутку. Последний перекур перед боем.

От сигарет образца начала третьего тысячелетия он давно отвык. Как отвык и от всего прочего, оставшегося в будущем. Все это — дело привычки, и не более того. Сама жизнь — это тоже, в конце концов, всего лишь одна большая привычка.

Вообще его свыкание с новой жизнью, начавшейся в 15-м году, прошло быстро и легко. Конечно же, благодаря войне. На войне как-то не до умствований, не до рефлексии, не до нравственных и прочих терзаний. Выжить — вот что главное на войне.

Однако война закончилась, и Федор стал задумываться о том, что делать дальше. Ведь его угораздило попасть не куда-нибудь, а на самое что ни на есть перепутье истории, истории его страны. Здравый житейский смысл нашептывал в одно ухо: «Тебе же известно, касатик, что будет дальше, какие вихри враждебные пронесутся по расейским просторам. Не лучше ли забиться в глухой покойный уголок, а хотя бы и в заграничный уголок, и там в сытости, в спокойствии жить-поживать и добра наживать. А добра можно нажить немало, касатик, ежели, к примеру, использовать всякие познания в том да в этом, до которых еще только предстоит додуматься людишкам этой эпохи».

А в другом ухе раздавался иного рода шепот: «А вдруг ты избранный, вдруг ты мессия. Ты можешь изменить ход истории. Ты знаешь ключевые события и ключевые фигуры ближайшего будущего, так используй же это! Ты можешь спасти Николая Второго и его невинно убиенную семью, можешь уничтожить Сталина, пока он еще не вознесся над страной, можешь стать соратником Ленина и на пару с ним командовать Империей, а в двадцать четвертом году занять его место и стать Вождем. А там и не допустить Вторую мировую. Или наоборот — напасть на Гитлера первым, уничтожить его и расширить границы Империи до краев материка. Смотря что тебе надо».

И с тех пор эти противоречивые мысли не давали ему покоя. Истина — она, конечно, как всегда, лежала где-то посередине, но все никак не удавалось эту середину нащупать.

Однако с тем, куда направиться сразу после фронта, вопросов не возникало. Летней ночью 15-го года он дал обещание человеку, который умер у него на руках, и он должен это обещание выполнить.

Также не было вопросов и по сегодняшнему дню. Он должен идти в Усадьбу, вызволить оттуда Ларису и поучить этих комбедовских выродков уму-разуму…