Александр Быченин: Разведка боем

– У меня все, – кивнул генерал. – Лев Валентинович хотел уточнить с вами некоторые технические вопросы и передать запрос на кое-какую информацию. Чисто прикладного значения. Не откажите в любезности, поспособствуйте там. Официальное послание от Совета Чернореченска передаст майор Волчара.

О как, официальное послание от Совета! Уверен в себе генерал, ничего не скажешь. Уж если ему удалось провернуть такое дело и при этом никто из Совета даже не почесался, значит, есть основания. Что-то мне подсказывает, что демократией в Чернореченске давно не пахнет. Если вообще она там когда-либо была. С момента Бойни власть в руках решительных и ответственных людей сосредоточена, так что горожанам крупно повезло. Начни они играть в равноправие – и давно бы уже ассимилировались с аборигенами. Это в лучшем случае. В худшем – даже могил бы их не осталось. В такое время заигрывать со всяческой швалью, готовой за свои гипотетические права вцепиться остальным в глотку, себе дороже. Надо будет историю Чернореченска проштудировать, нашел ведь нормальный источник. Все времени не хватало.

– Разрешите, Александр? – Лев Валентиныч, как истинный ученый, оставался предельно вежлив. – Вот, возьмите папочку, сделайте милость. Надеюсь, интересующие нас сведения не подпадают под категорию «совершенно секретно».

– Хорошо, Лев Валентинович. – Я принял папку и сунул под мышку. – Первым делом передам вашу просьбу нашим научникам. Кстати, если вам оборудование какое специфическое требуется, вы не стесняйтесь. Если связь постоянную наладим, можно будет переправить.

– Не горит, – отмахнулся ученый. – Для нас сейчас важнее всего сам факт установления связи с метрополией. Остальное со временем приложится. Ладно, идите, готовьтесь к переходу. Сейчас Петруша обратный отсчет начнет.

Я подхватил пожитки, то и дело роняя зайцевскую папку, но пристроить ее половчее не получалось. В конце концов ее забрал Волчара – у него руки были свободны. Мы встали напротив рамы, по балкам которой забегали синие искры. За стеной натужно гудели энергоблоки, запитанные от аккумулятора. Некоторое время ничего не происходило, потом давешний отрок принялся вслух отсчитывать секунды:

– Тридцать секунд до расчетного времени!

Десантники четко выстроились в два ряда – первый на колене, второй во весь рост – и взяли на прицел телепорт. Расположенный в центре построения пулемет смотрел нам в спины. Я толкнул майора, показав глазами на крупнокалиберную дуру, тот в ответ ухмыльнулся и сказал одними губами:

– Не дрейфь.

– Двадцать секунд до расчетного времени! – Голос у отрока звонкий, мертвую тишину разгоняет моментально.

Остальные действующие лица застыли неподвижно, даже дышат через раз. Признаться, мне и самому жутковато. Кто его знает, а вдруг генерал Злобин прав насчет боевых педерастов. Настроится сейчас телепорт на приемную станцию каких-нибудь алиенов, и хлынут к нам толпы монстров.

– Десять секунд до расчетного времени! Девять! Восемь! Семь!

Я подобрался, приготовившись шагнуть в переход сразу же после установления контакта. Ну его на фиг, выжидать. Один раз уже подождал. Последствия известны.

– Шесть! Пять! Четыре!

Я тронул Волчару за плечо и кивнул на раму – мол, готовься, пойдем вместе.

– Три! Два!! Один!!! Есть канал!

В раме телепорта возникла зеркальная поверхность, изредка бегущая рябью. Балки снова окутались сетью разрядов, и пространственное окно из серебристо-зеркального превратилось в черное. Я сделал ровно один шаг вперед. Поверхность передо мной спружинила, вытянулась, как мембрана из эластичной пленки, и нехотя поддалась. Прорвав завесу измененного пространства, я вывалился в знакомое до боли помещение грузового терминала базы космофлота «Северная», что на планете Бурная системы Вольф-1061. Края мембраны моментально срослись, но поверхность сразу же вновь выгнулась, продавленная Волчарой. Майор благополучно выбрался из телепорта и завертел головой, оценивая обстановку.

Вот так, без шума и пыли. Не то что первое мое путешествие. Даже приятно. Я с облегчением уронил на пол поклажу и счастливо рассмеялся, глядя на недоуменные лица Офиногенова и еще какого-то незнакомого техника. Я дома, дома, м-мать!