Антон Кравин - Наемники смерти

Дышала Глубь. Равномерное, как волны океана, движение, мягкие толчки силы. Вдох… Выдох…

На Данилу накатили видения.

По выгибающейся горбом земле к нему шел легкий и нереальный подросток. Нет, ребенок, но очень высокий для своего возраста… Худой, нескладный, ключицы выпирают, все тело перемазано грязью, волосы спутались в сальный войлок. На парнишке камуфляжные штаны, футболка на два размера больше, чем нужно. В руке – палка. Парню будто бы плевать на Всплеск, на багрянец вздувшегося неба, на невиданной силы волны, колеблющие деревья, как траву. Парень шел и все никак не мог дойти, он шел очень долго, а Данила стоял на коленях, и выл Прянин.

А потом все кончилось.

Стало плоским серое небо. Выпрямилась трава. Стих ветер. Остался только подросток, с интересом и тревогой рассматривающий Прянина.

– Говорящий? – ломающимся голосом позвал подросток. – Говорящий, ты жив?

Прянин зашевелился. Астрахан поднялся и помог ему встать. Очки у него были густо заляпаны грязью – пот заливал стекла, пыль налипла. Доцент вытер их о штаны, но лучше не стало.

– Жив, жив… Маугли, это ты?

Мальчишка переступил с ноги на ногу, покрепче сжал палку пятнистыми, как у чупакабры, руками. Он, видно, хотел подойти ближе, оценить состояние своего драгоценного Говорящего и не решался. Прянин улыбнулся.

Данила не слушал их – размышлял, оглядываясь.

Раньше он шел за «черным ящиком» и наживой. А теперь? Теперь за Мариной. Да, он пойдет за ней. И за ответами на все вопросы. Он должен узнать всю подноготную происходящего, потому что не сможет спокойно жить дальше, просто сбежав сейчас из Сектора.

А еще он возьмет отца за горло и, чувствуя, как дергается кадык под пальцами, спросит, знает ли он про свойства биотина.

Знает ли президент, что с каждой инъекцией он все больше превращается в чудовище?

И что за дети родятся у тех, кто колет себе биотин?

– Посмотрел, Маугли? Что видел?

– Да, Говорящий. Я смотрел. Женщину увели туда. – Парень ткнул палкой вправо. – В Сердце.

Прянин с Астраханом переглянулись. В Глубь. Вот и ответ, собственно: никакой «черный ящик» папане не был нужен. Ему с самого начало нужно было, чтобы Данила привел Марину сюда, максимально близко к Глуби. А дальше пройти – не в человеческих силах. Отец использует Марину как… как отмычку? Он считает, что Глубь или то, что спрятано в ней, пропустит Марину и тех, кто будет с ней, в себя ?

– Ладно, – сказал Астрахан, – спасибо вам, Прянин, за компанию. Возвращайтесь к своим дикарям, будете у них повелителем мух. А мне пора. Эй, парень, Маугли! Сердце – это туда?

– Да, – согласился подросток. – Там. В воде.

– Ну, тогда я пошел.

Голова все еще болела и кружилась. Данила понимал, что в таком состоянии солдат из него никакой, но не мог сидеть сложа руки.

«Только бы не микроволновка, – думал он, тщательно глядя под ноги и пытаясь разбудить в себе чутье проводника. – Только бы не микроволновка, в ней дохнуть мучительно…»

– Данила Тарасович!

Астрахан обернулся и понял, что смешной и храбрый доцент Прянин со своим пятнистым воспитанником идут за ним.

– Данила Тарасович! Вы же один в Глубь не пройдете! Мы с Маугли вам поможем.

– Поможете… – пробормотал Данила. – Да как вы мне поможете?

Пацан глянул презрительно, с прищуром, мол, что ты, жалкий человек, знаешь о наших путях, о тропах пятнистых чупакабр?

– В Сердце, – сказал он. – Они пошли в Сердце. Идем.

Маугли скользнул вперед. Прянин поспешил следом, стараясь попадать след в след.

– Пойдемте, пойдемте, – прошептал он, хромая мимо Данилы, – Маугли замечательно ориентируется на местности. Дети, знаете, совершенно не боятся Глуби. Наоборот, они считают ее чем-то вроде Бога. Для Маугли это – такой хадж, паломничество по святым местам. Пойдемте, Данила. Девочку жалко, да и мне любопытно.

Штанина на его бедре пропиталась кровью, но Прянин этого не замечал.

Да уж, команда! Вооруженный палкой пацан, доцент-энтомолог или кто он там и контуженный Астрахан. Данила невесело рассмеялся, махнул на все рукой и пошагал за мальчишкой.

* * *

Искажения в Глуби, у самого центра Сектора были такой силы, что их чувствовал даже Данила. Маугли поминутно останавливался, озирался, выбирал, куда поставить ногу, прежде чем сделать шаг. Астрахан ощущал искажения как недоброе чужое присутствие, жадный взгляд, усиленный оптикой прицела. Так уже бывало раньше, в горах.

Опасность кругом. Маугли принюхивается, тычет в мох палкой, и палка вибрирует. Рядом стоит, едва переводя дух, покачиваясь, Прянин.