Грэм Макнилл - Эпоха тьмы

Глаза Повелителя Ночи вновь заблестели от удовольствия и печали.

— Вот твоя судьба, Лев. Вот твое будущее.

— Прости меня, брат.

Курц склонил голову набок:

— За что?

Корсвейн наблюдал за обоими примархами и все-таки не заметил, что произошло, столь стремительными были движения Льва. Братья только что беседовали, и лицо Льва было задумчивым, а глаза Курца, предвещавшего ему жалкую участь, горячечно блестели. Но уже в следующий миг лицо Курца исказилось от страшной боли, и сквозь судорожно стиснутые зубы хлынула кровь — Лев крепко сжимал рукоять меча, до крестовины погруженного в живот брата. Сверкающая и обагренная кровью сталь больше чем на метр торчала из доспеха Курца на спине.

— За такой подлый удар, — прошептал Лев в бледное, окровавленное лицо Курца. — Мне все равно, кто будет знать правду сегодня, завтра или через десять тысяч лет. Верность — сама по себе награда.

Он выдернул меч, и Повелитель Ночи упал навзничь.

Цепное лезвие алебарды Севатара мгновенно ожило.

Корсвейн перемахнул через низкую стенку и скорчился за ней, целясь поверх стены. Дисплей его визора перенастроился, и сетка прицела заметалась туда-сюда, ловя пустоту. Едва был нанесен первый удар, Севатар и Шенг исчезли. Алайош и Корсвейн вскинули оружие, но перед ними была лишь пустота. Лев уже преследовал хромающего Курца, оставив своих воинов позади.

Теперь Алайош вжался в колонну и пропыхтел по воксу:

— Я не видел, куда они делись.

— Я тоже, — признался Корсвейн. — Корсвейн из Девятого вызывает «Неистовство». Ответьте!

— Говорит «Неистовство», капитан Врай. — Каким спокойным был ее голос! Корсвейн едва не рассмеялся.

— Остерегайтесь измены в небе, — сказал он. — Мы ведем бой. — Среди целого леса колонн он успел заметить Льва, наседавшего на отступающего Курца. Их клинки сталкивались по несколько раз в секунду.

— Вы нуждаетесь в обратной телепортации? — дошел ответ капитана-смертной.

Корсвейн рискнул еще раз глянуть поверх стены, но не увидел и следа Севатара или Шенга. Они затаились где-то в фундаментах будущей крепости, невидимые, но от этого не менее опасные.

— Нет. Нам нужно двигаться. Вы не сможете создать переходный шлюз.

Алайош выглянул из-за каменной колонны.

— Пошли!

Корсвейн двинулся за ним, пригибаясь к земле и надеясь, что рев ветра заглушит стук его башмаков о землю.

Примархи сражались, не обращая внимания на охоту, устроенную их сыновьями. Клинок Льва исполнял изящный танец, а Курца подстегивала боль. Повелитель Ночи не реагировал на кровавую рану в животе, предоставив своей таинственной генетике самой ее исцелить. Он сражался так, как делал это всегда, — словно убийца, загнанный в угол. Смертоносные косы выскользнули из пазов на тыльной стороне громадных латных перчаток примарха, и воздух зазвенел от ударов металла о металл, сопровождаемых шипением и треском противоборствующих силовых полей.

Лев рывком высвободил меч, и серебристая сталь, стремительно вращаясь, рассекла воздух, расплывшись в полумесяц, в котором отражались небесные луны. Каждый удар натыкался на подставленные когти Курца. Оба воина двигались с быстротой, недоступной смертным, человеческий взгляд не успевал за ними. И все же один был рыцарем, а другой — убийцей. Ухмылка Курца и в лучшие времена была ненадежной маской; теперь она превратилась в хрупкое стекло.

— Мы ведь никогда не устраивали с тобой тренировочных боев, верно? — почти со скукой в голосе спросил Лев, слова которого все еще транслировались по воксу. Каждые несколько секунд на доспехе Курца или на лице появлялись новые раны. Он был достаточно проворен, чтобы не позволить Льву убить себя, но недостаточно умел, чтобы как следует защититься от его атак.

— Я никогда не интересовался мечами. — Курц нырнул под летящий сверху клинок, нанеся удар обеими руками. Лев отклонился назад, со сверхъестественной легкостью удерживая равновесие. Когти Курца распустили на полосы стихарь цвета слоновой кости, едва царапнув по многослойному керамиту доспеха под ним.

— В тебе нет ни капли элегантности. — Лев повернул меч, отбивая клинком удар сразу обеих рук. — И ни капли верности. Когда-то я считал тебя лучшим из моих братьев. Никто не рос вдали от цивилизации, только ты и я.

Курц, щурясь от напряжения, облизнул заостренные зубы.

— Тебе следовало бы быть с нами, брат. Даже твой собственный легион это чувствует. Про распри внутри Первого легиона известно даже магистру войны.