Dragon Marion: Не люби меня

— Говори.

— Этот Харлоу… У него на руке был перстень, как у вас.

— Ну, допустим, у меня нет.

— У тебя нет. И я хочу спросить, что это значит. Раньше я думал, что такие перстни — знак прнадлежности к спецназу. Теперь вижу, что это не так. Объясни.

Джон вздохнул. Ему предстоял тяжёлый разговор.

— Видишь ли, Гаральд создавал свой спецназ не за пять минут. Ему пришлось долго убеждать начальство в том, что мы сможем работать. Он говорил, что с чёрными преступниками лучше всего справятся чёрные полицейские. Клин клином вышибают. Поэтому он создал несколько департаментов, каждый из которых специализируется на каком-то виде деятельности. Мы, как ты заметил, занимаемся безобразиями определённого толка.

— Ну? — Ты заметил, что среди нас только две женщины?

— Заметил.

— Это не потому, что у нас плохой характер. Это потому, что они не хотят с нами работать.

— Почему?

Джон сделал глубокий вдох.

— Генри, перстни с изумрудом — знак принадлежности к изумрудному братству.

Юноша помолчал.

— Логично. А тот перстень с сапфиром, который ты мне дал, значит…

— Именно. Знак изумрудной девочки.

— Что ж… Я должен был додуматься. Обидно.

— Ерунда. Мы тщательно скрывали от тебя.

— Но почему ты не носишь такого перстня, а работаешь с ними?

— Я — друг Гаральда. И я ничего против них не имею. Во всяком случае, против этих. Я их не первый день знаю.

— Короче, ты начальник, в корне отличающийся от них?

— Не совсем так. Знаешь, когда-то меня занимал вопрос, где эти добропорядочные юноши берут себе спутников жизни. Они меня просветили: оказывается, почти каждого человека при определённой психологический обработке (и, желательно, введении определённых веществ и физической подготовке) можно сделать изумрудным. Правда, с некоторыми приходится долго возиться. И ещё мне сказали так: мы ничего не имеем против того, чтобы ты работал с нами, но будь готов к тому, что, проработав с нами год, ты будешь готов стать одним из нас. Я тогда не поверил, а сейчас начинаю понимать, что от общения с ними психология несколько изменяется. Другое дело, что я не

имею такого друга, который мог бы стать мне… ну, скажем, близким другом. И

я должен предупредить тебя: поостерегись. Я знаю, как у тебя в семье

отнсятся к этому. Как бы ты не стал более терпимым к такому образу жизни.

— Знаешь… — Генри понял: сейчас или никогда. — Я, наверное, уже

стал более терпимым. Причем еще до встречи с твоим спецназом…

Он изменился. Сам не знал, что так изменится. Это произошло после того, как ему пришлось уйти из дома. Он работал с одной группировкой, главарь которой жил в Чёрном квартале. Неизвестно, каким образом, но он проследил Генри. Но вместо того, чтобы просто убить (или, во всяком случае, попытаться), он прислал человека к нему домой. Тот пришёл, словно был хорошим другом, когда Генри не было, и обратился к его отцу.

— Господин Маккой, знаете ли вы, чем занимается ваш сын?

— А кто вы, собственно, такой?

— Я пришёл, чтобы открыть вам глаза на то, чем на самом дел занимается ваш сын. Слышали ли вы, глубокоуважаемый мистер Маккой, о так называемом «изумрудном департаменте» в спецназе?

— Наслышан.

— А известно ли вам, что ваш сын работает именно там?

Пауза.

— Докажите.

— Он носит перстень с сапфиром на левой руке.

— Не замечал.

— Конечно же, не замечали, он ходит с забинтованной рукой-последнюю неделю. Почему, как вы думаете? Потому что изумрудный кодекс чести не позволяет снимать этот перстень. А известно ли вам, что он единственный в департаменте носит сапфир, а у остальных изумруды? Господин Маккой, мне не хочется вас расстраивать, но основная должность вашего сына называется просто — проститутка.

Майкл Маккой позеленел.

— Вон из моего дома, крыса!

— Сходите в ресторанчик «Чёрный Дракон», что отсюда за полквартала, и посмотрите, как он сидит у них на руках и во что он одет, — с этими словами человечек выскользнул из дома, заронив в душу родителям Генри тлеющие угли подозрений.

Как раз в этот день спецназ отдыхал после задания в том самом ресторанчике. Генри, как всегда, восседал на руках у Эндрю, потому что Джон был занят накладыванием пищи на его тарелку. Теперь юноша часто принимал такую непринуждённую позу: спецназ его любил и с удовольствием баловал. Генри давно обратил внимание, что ни капли вожделения не было в их отношении к нему; его просто любили. С тех пор, как он стал одним из них, они позволяли себе некоторые вольности по отношению к нему, а ему это нравилось. Он вроде как приобрёл большую семью. Патрик что-то рассказывал, а Генри весело смеялся, когда в ресторане появился его отец.