Андрей Столяров - Детский мир (сборник)

Судорожным движением подросток схватил крестовину, и истлевшая дряхлая ветошь распалась, освободив великолепное лезвие.

Сделано оно было, как будто из луча волшебного света: чисто–белое, с молочным голубоватым оттенком, ровная поверхность его немного дымилась, а на гранях, по–видимому, сверхъестественной остроты вспыхивали, как будто отскакивая, чуть заметные искорки.

Подросток повел рукой, и вдруг — зашипел рассекаемый воздух.

— Меч Мышиного короля! — провозгласила тетя Аделаида.

Впрочем, говорила она уже ему в спину, — потому что подросток буквально одним прыжком выбросился из подворотни. Сарацин, который торопился с ятаганом наперевес, находился уже в непосредственной близости, слышалось его прерывистое сопение, золотые изогнутые рога угрожающе наклонились. Подросток вдруг мельком подумал, что он совсем не умеет сражаться, — мысль эта, точно дым, отлетела в порыве атаки: быстрый светящийся меч как бы сам собой описал блистающую дугу — выпуклые доспехи на сарацине лопнули, и он повалился на мостовую — тут же пыхнув и превратившись в груду дымящихся черепков.

— Победа!.. — крикнул подросток.

Сердце у него радостно загудело.

И когда второй сарацин, тут же обернувшийся и отпустивший Елену, ринулся к нему, словно бешеный бык — пригибаясь и поводя изогнутыми рогами, то подросток с легкостью пропустил его, уйдя в сторону, а затем безупречным движением выбросил вперед острие, и второй сарацин точно так же покатился по булыжнику набережной, как бы раздираясь давлением изнутри и поэтому оставляя за собой куски расколотой глины.

Это было точно во сне.

— Здорово! — сказала ему Елена.

Она уже совершенно оправилась: щеки у нее рагоряченно пылали, а в руках отливал позолоченной смертью длинный кривой ятаган, вероятно, подобранный сразу же после освобождения.

Когда она только успела?

И вообще, вдруг образовалось вокруг довольно много народа: четверо обгорелых гвардейцев, наверное, раненые, поддерживающие друг друга, перепуганный тщедушный милиционер, опирающийся на винтовку и часто–часто моргающий, подозрительная какая–то личность с глазами осторожного мародера, в драном грязном пальто, которой здесь было явно не место, и, наконец, Старый Томас, как ни в чем не бывало, попыхивающий своей крепкой трубочкой.

Удивительное ружье его, по–видимому, уже было заряжено, а из порванной телогрейки высовывалась клочковатые пряди подкладки.

— Молотец, малтшик!.. — одобрительно сказал он.

Все они смотрели на подростка, словно ожидая команды.

Подросток оглушительно свистнул.

И сейчас же громадный черный Абракадабр, словно материализовавшийся из ночного мрака, совершенно бесшумно замер возле него, и пронзительные, почти человеческие глаза глянули с любовью и послушанием.

— Вперед, гвардейцы!..

Сарацины бежали, освобождая дорогу.

Тут же распахнулась уютная круглая площадь, освещенная, точно в праздники, цветными прожекторами. Он не помнил, как называется эта площадь, но она была просто сказочная: яркая, увешанная гирляндами и серпантином. Распускались над ней бесшумные гроздья салюта, а в ветвях тополей, как на елках, горели маленькие фонарики.

Главное же заключалось в том, что вся она была заполнена ликующей массой народа: сотни лиц, одеваясь улыбками, тянулись к нему, сотни искренних счастливых голосов восклицали:

— Слава Мышиному королю!..

И Елена тоже кричала. Она находилась сейчас в первом ряду, но — не в джинсах и в вытертой блеклой куртке, которую она надевала на улицу, а в невероятно красивом, бальном, атласном платье, доходящем до пят и перехваченном красными лентами. Шею ее украшала нитка кораллов, а сквозь локоны сложной прически поблескивали капельки жемчуга.

— Слава Мышиному королю!..

Подросток даже зажмурился, до чего она была восхитительна, а когда он снова открыл глаза, то увидел, что ликующая праздничная толпа расступается, а по освобожденному пустому пространству, равнодушный к овациям, неторопливо шествует Мэр, охраняемый с одной стороны Ценципером, а с другой — Директором и Дуремаром, и, как гостя, поддерживая под локоть, осторожно выводит закованного в черные латы, мрачного, высокорослого предводителя сарацинов.

Они подошли к нему и остановились. И приветливый скучный Мэр поднял руку, чтобы прекратились аплодисменты. И сказал звучным басом, от которого у подростка похолодели кончики пальцев:

— Милый герцог, разрешите представить вам нашего молодого героя!