Эйдзи Микагэ - Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 4

– …С чего ты так уверен?

– Так Кадзуки Хосино считает, не я.

– Что?

– Увы, Кадзуки Хосино совершенно не берет в расчет мои прихоти. Поэтому он не был уверен, что твой план наверняка сработает. И тем не менее, он вверил тебе свою жизнь. Теперь-то, с твоими мозгами, ты уже знаешь, почему?

Дайя Омине распахнул глаза и закусил губу.

– О н б ы л у в е р е н, ч т о т ы с п а с е ш ь е г о, д а ж е е с л и т в о й п л а н п р о в а л и т с я.

Дайя Омине почему-то от этих слов страшно засмущался, но «О» продолжил.

– Да, все как Кадзуки Хосино и ожидал.

– …Какого черта он лезет мне в душу своими грязными лапами!

– Хе-хе, он вовсе не лезет к тебе в душу. Он просто тебя понимает, тебе не кажется?

– Заткнись. …Понял уже. Ладно, признаю! Я пытался избавить Кадзуки от тебя. Ты меня винишь, потому что тебе это не нравится, да?

– И поэтому тоже, да.

– Не бойся. Я не буду больше так делать. Если он еще раз встанет у меня на пути, я буду пользоваться им и драться с ним, и больше ничего.

– Вот как.

– Но уж точно ему больше всего подходит его дебильная улыбка. Я не хочу, чтобы он имел еще какое-то отношение к твоим «шкатулкам». Лучше всего, если он останется при своей повседневной жизни.

– О? А почему тогда ты пытался изменить его цель, чтобы он решил защищать Марию Отонаси? Я вот думаю: разве общение с ней не мешает ему жить повседневной жизнью?

Дайя Омине закусил губу.

– …Это единственное, что смог придумать мой NPC, чтобы увести его от тебя.

– Да, вполне возможно. Но, судя по твоему лицу, это не все.

«О» наигранно хлопнул в ладоши, делая вид, что внезапно что-то понял.

– Так. Позволь мне сказать тебе кое-что хорошее, может, это даже наведет тебя на правильные мысли. Возможно, это стоит сказать и Марии Отонаси с Кадзуки Хосино.

Дайя Омине приподнял бровь; «О» радостным голосом заявил:

– Эта девушка, Нана Янаги – она жива! А, и кстати, ее парень Тодзи Кидзима тоже.

Подняв бровь еще сильнее, Дайя Омине поинтересовался:

– …Если они живы, то где они тогда?

«О» довольно кивнул и ответил:

– В «ш к а т у л к е» М а р и и О т о н а с и!

Дайя Омине застыл, выпучив глаза.

– Теперь-то ты видишь, что Мария Отонаси разъединяет его и его повседневную жизнь? Так что если ты правда хочешь достичь своей цели, ты должен игнорировать собственные чувства и свести их!

– …Не пойму, о чем ты.

– Ты ведь хочешь свести Кадзуки Хосино, правда?

И затем «О» произнес:

– С Коконе Кирино.

Он произнес – э т о д о р о г о е, н а в е в а ю щ е е в о с п о м и н а н и я и м я.

– Ты всегда считал, что Коконе Кирино и Кадзуки-кун были бы отличной парой. Ты думал, что для ее счастья лучше всего было бы, если бы они влюбились друг в друга. Потому что Кадзуки-кун не отверг бы ее, что бы он о ней ни узнал. И все же ты ударил Кадзуки-куна, когда это могло случиться по вине Рико Асами. Вот и сейчас – ты пытался сделать его целью защиту Марии Отонаси. С моей точки зрения, твои действия не стыкуются с твоими же целями.

– …Заткнись.

– Ты хочешь посвятить своей цели всю жизнь, верно? Но сейчас тебе очень, очень далеко до Марии Отонаси или Ирохи Синдо. По крайней мере – пока ты цепляешься за Коконе Кирино.

– Заткнись, твою мать! – взревел Дайя Омине, сжав кулаки.

Почему это имя вырвалось изо рта «О»?

Почему Дайя Омине так реагирует при упоминании этого имени?

П о ч е м у у п о м и н а н и е м о е г о о б о ж а е м о г о, р о б к о г о с е м п а я п р и ч и н я е т е м у б о л ь?

– …Аах.

Вот оно что. Я вспомнил.

Я вспомнил, каким был Дайя Омине раньше.

– Ты серьезно думаешь, что способен достичь своей цели? «Можешь делать что угодно, можешь идти куда угодно, все равно от собственной природы тебе не уйти» – это твои собственные слова. Ты можешь вставлять в уши серьги, символизирующие твою решимость, ты можешь разорвать свои чувства к ней – твои человеческие доброта, трусость и глупость никуда не денутся.

Дайя Омине сверлит «О» взглядом, в котором читается такая враждебность, что, кажется, этот взгляд может убить.

Ничего удивительного, что я не мог вспомнить. Тогда он был совсем другим. Тогда, в средней школе, у него не было ни серег, ни белых волос. Это был улыбчивый семпай, которого за спокойствие и утонченные манеры обожали и называли «принцем» все девчонки.