Александр Борисов - Прыжок леопарда 2

Земля закружилась, вырвалась из-под ног. Я снова упал и потерял сознание...

- А-а-а! - доносилось издалека, будто с вершины далекой горы, - а-а-а, - все ближе и ближе...

Пространство сомкнулось, округлилось и вытянулось, обрело раскрытую дверь, натянутый фал с карабином, человека в нешироком проеме. Это был салон самолета.

- Четвертый пошел!

Человек обернулся, небрежно махнул рукой и ринулся за борт. Я узнал его. Это был тот, чье разбитое тело нашел Васька стажер на окраине леса. Раздувающиеся ноздри, грубость черт на обветренном красном лице, опахала длинных ресниц, в зеленого цвета, широко раскрытых глазах, дрожат искорки смеха. Это он, или я?

Тонкая шпилька вырвалась из карманчика на боку парашютной сумки, упала на резиновый коврик. Прибор-автомат, включился и начал отсчитывать секунды задержки. И тут что-то произошло. Высотомер на "запаске" давно показал, что время раскрытия подошло, а человек продолжал падать. Он матюгнулся, наотмашь рванул вытяжное кольцо. Купол вышел с большим опозданием, был скомкан и перехлестнут.

- Нужно было самому перебрать, - хмыкнул парашютист без малейшей паники в голосе.

Я считывал мысли недавнего "потерпевшего" и не мог сопоставить эту реальность со своими ночными кошмарами. Что-то не складывалось. И дело не только в одежде, прическе, ландшафте под крылом самолета. По своему воспитанию, интеллекту и внутреннему настрою это был другой человек. Очень похожий, но совершенно другой.

Правой рукой он дернул скобу "запаски". Последовал резкий хлопок, и тело его ощутило твердую упругость ремней.

Так вот почему я здесь. Если верить внутренней убежденности, этот человек должен сейчас погибнуть.

Я хотел, но не мог этому помешать: белый атласный купол, не успев наполниться до конца, начал стремительно вянуть. Он еще улыбался, увидев разворачивающийся над головой шелк, но тотчас же, понял все. Горизонт застилала земля. На ней проплешины снега. Картина смазалась, пришла во вращение и стремительно двинулась на него.

Купола, перехлестнувшиеся над головой, немного замедляли скорость его падения. Несмотря на мизерность шансов, человек продолжал бороться. Вниз полетел автомат, запасные обоймы, нож "стропорез"...

Снять разгрузку он не успел - не хватило времени.

- Ну, вот, Никита, отбедовался, - последняя мысль, последняя вспышка разбитого разума.

Вероятность дрогнула, подернулась рябью и пошла на излом, отражением в кривом вогнутом зеркале. Мир наполнился запахом яблок и звуками потасовки. Во мне, возвращенном издалека, замелькали мысли Мордана.

Сашка был поставлен в тупик. "Бросаясь под танк", он не мог даже предположить, что ему так крепко достанется. Хотелось и душу потешить и доброе дело свершить: измотать и озлобить ментов. Да так, чтобы на финише оставалась у них только радость победы да, разве что, жажда мести. Чтобы на тотальный обыск не хватило у них ни сил, ни желания.

Возможно, так бы все и случилось, но фокус со светом внес в его планы серьезные коррективы. Боксер не приучен драться вслепую, тем более - в положении лежа. А ребята из внутренних органов в этом деле съели собаку: махали дубинками за себя и за того парня, как крепостные крестьяне на сенокосе. И целили, главное, прямо туда, откуда несло неистребимым пивным духом. Попадали, естественно, в Сашку.

- А ну прекратить самосуд! Всем встать, предъявить документы! - Властный окрик, как глас Господень: попробуй не подчинись!

Даже я, "в едином порыве" ткнулся головой в половицы. Руки сами скользнули вниз, в положение "смир-р-на!!!"

Но менты видали и не таковских:

- Пош-шел ты! - внятно сказал натруженный сдавленный голос.

В дом ворвались еще несколько человек. По стенкам зашарили лучи карманных фонариков. Сквозь щели в полу проступили полоски света.

- Вы находитесь в зоне спецоперации КГБ! В случае неповиновения, буду вынужден применить спецсредства, - кажется, это сказал отец.

Персонажи и действо переместились во двор - там светлей. Первым вынесли "доходягу". Оттуда в подвал доносились обрывки фраз. Все остальное глушили тяжкие вздохи Мордана. Он тихо страдал над моей головой.

Ребята из внутренних органов по-прежнему жаждали крови. Еще бы! Их оторвали от любимого дела, да в самый интересный момент. Сначала они качали права, потом, по инерции, матерились. Лишь в самом конце вяло оправдывались. Их погрузили в машину и отправили восвояси. У калитки отец сердечно прощался с кем-то из кагэбэшников. Стало намного тише. Воздух наполнили мирные звуки: гудок тепловоза, перестук вагонных колес. Черт побери, как давно я не ездил на поезде!