Стефани Перри - Лабиринт

Чурч фыркнул и в этот момент почувствовал, как его намерение становится все тверже. Ему было очень жаль, что все получилось именно так: трогательно и безнадежно.

— Вы — раб эмпирической правды, — усмехнулся Чурч. Он явно издевался над полковником. — Раб нежности и света. А что они из себя представляют на самом деле? Протетические абстракции, зачатые мозгами в стадии эмбрионов, не способными справиться с правдой. Где существует добро? Только в ваших пустых головах. Боже, если бы вы только знали, какими вы мне представляетесь... вы, люди.

И Креспи, и МакГиннесс пришли в замешательство.

— Но вы же — чело... — открыл рот ничтожный человечишка Креспи.

Чурч вздохнул:

— Заткнитесь. Вы что, всегда верите в то, что появляется у вас перед глазами? Судите по внешнему виду? Я уже открыл вам правду, но вы не слушали. Я не уцелел в том логове. Вы создаете образ прекрасного солдата, гордящегося своими умственными способностями и героизмом, но на самом деле вы — глупый молодой лоботряс, ограниченный, ставящий перед собой лишь малые, бессмысленные цели, в голове у которого пролетают только какие-то инфантильные мыслишки. Разве вы не понимаете, что вы ниже моего презрения? Вы не лучше, чем Мортенсон, чем кто-либо другой. Просто еще одно теплое тело.

Чурч на самом деле рассердился. Правда, его это не удивляло. Он так надеялся на Креспи, даже в какойто момент думал, что полковник стоит на грани понимания, на грани того, чтобы отказаться от устоявшихся, заранее обусловленных, узких и ограниченных основ морали и принципов поведения и двигаться дальше...

Ему было больно от того, что он ошибся, а за болью всегда следовал гнев. В следующий раз он постарается свести свои ожидания, надежды на кого-то к минимуму.

«Но ты же говорил то же самое после того, как умер Дэвид, — сказал внутренний голос. — Следует учиться на собственных ошибках».

Он почувствовал, как гнев спадает и исчезает совсем. Переоценку возможностей Креспи нельзя было считать виной полковника. Креспи также нельзя было упрекать за то, что он не поверил МакГиннесс. У людей вообще есть отвратительная привычка подводить друг друга и умирать, не достигнув цели, или жить без какой-либо цели вообще, или вдруг потерять ее. К тому же они оправдывают свое существование лицемерными, самодовольными, эгоистичными нападками на других людей...

В некотором роде то испытание в лабиринте, которое Чурч запланировал для Креспи и МакГиннесс, — это лучшее, что он мог бы для них сделать. По крайней мере, таким образом их жизни не будут абсолютно бессмысленными. И он все еще надеялся на Креспи.

Чурч поднял руку к регулятору бьющих током устройств, встроенных в стенки вольеров.

— Вам предоставляется честь сделать вклад в мои исследования, мои истинные исследования — в то, что вы увидели в лаборатории, но оказались слишком ограниченными и узколобыми, чтобы понять. Конечно, вы не сможете оценить, помогли ли вы в строительстве эволюционного моста к созданию высшего существа. Ничтожный человек будет поглощен черным гением чужих — и в конце концов получится оригинальное создание. Оно будет само кормить себя. Ему никто не будет нужен. А я присоединюсь к нему.

После того как Чурч наконец открыл Креспи и МакГиннесс конечную цель своих поисков, он почувствовал, как его глаза загорелись внутренним светом. Он ощущал себя сильным и неуязвимым...

«Но этим людишкам кажется, что ты просто воешь на луну, — заметил внутренний голос. — Пора заканчивать».

Чурч улыбнулся. Не было необходимости ничего больше объяснять: Креспи и МакГиннесс слишком замкнуты в себе, чтобы постигнуть Истину. Даже Дэвид ее не понял, а он-то был умнее, чем эти двое, вместе взятые.

Чурч показал на дверь, ведущую в лабиринт.

— Отправляйтесь туда, — приказал он. — Оба.

Креспи уставился на него, глядя снизу вверх. Его лицо ничего не выражало, однако, когда он заговорил, в его голосе прозвучала нескрываемая ненависть — и ничего больше:

— Идите ко всем чертям собачьим. Да провалитесь вы в преисподнюю.

— Я уже там был, — заметил Чурч спокойным голосом и слегка нажал на рычаг, на котором держал руку.

Голубые и белые электрические искры вылетели из стены, рядом с тем местом, где стояли Креспи и МакГиннесс. Их обоих передернуло, они, корчась, свалились на пол. У Креспи вырвался какой-то странный прерывающийся стон. Полковник оказался ближе к электрическому разряднику, так что ему досталось гораздо больше, чем женщине. Он кричал от боли низким тихим голосом. МакГиннесс попыталась заорать: «Прекратите!», но у нее ничего не получилось, она стала заикаться, запнулась с открытым ртом. Ее зубы, казалось, накалились добела и светились в полумраке...