Олег Борисов - Док

Убрав грязные инструменты, я попрощался с ополченцем и выглянул в коридор. Меня ждали очередные пациенты. Что мне до сдохшего директората?…

Солнце еще лишь собиралось вскарабкаться на небо, обещая жаркий день. Но пока лишь прохладный ветерок гонял обрывки бумаги на усыпанной мусором улице в предрассветных сумерках. За неделю затишья сводная бригада заняла указанные военным советом склады на краю анклава, недобро посматривая на спешно натянутую колючую проволоку по периметру и пулеметные гнезда, ловившие черными стволами любое наше движение. Череда бесконечных совещаний закончилась, и сегодня утром нам должны были огласить решение.

Измотанный до предела Кокрелл жадно докурил остатки сигареты и зашептал, повернувшись ко мне вполоборота:

— Слушай внимательно, док, от этого зависит судьба многих людей. Я воспользовался старыми бумагами покойного генерала Штадта и всеми наработанными связями. Кроме того, взял всю вину на себя… Говорю — слушай, и не перебивай!.. Мы сдали оружие и не представляем прямой угрозы новым хозяевам. Но спустить такую бучу ни один «кукловод» не сможет. Не могут они показать нищим бесправным рабам из пригородов, что можно своими руками решать собственную судьбу. Поэтому… Рядовой состав отправляют в запас, лишив всех пенсионных выплат и полученных когда-либо наград. Но отправляют живыми, без последующего судебного преследования. Офицеров же возьмут под стражу и устроят показательный процесс. Тебе и остаткам штабных необходимо выиграть суд любым способом. Если вас схарчат, чуть позже втихую вцепятся и в расформированные остатки бригады. Сломают на офицерах зубы — никого не тронут… Понял, Макс? Ради всех, кто с оружием в руках завоевал право вернуться домой, вам надо выстоять, выиграть последний бой. Ради парней, которые погибли на других планетах, ради тех, кто сумел прорваться домой. Ты все понял?

— Почему мой командир говорит «ты, ты, ты»? Что ждет тебя, подполковник?

Седовласый мужчина посмотрел на группу закованных в бронежилеты бойцов, шагавших к нам, и горько усмехнулся:

— Потому что я должен сделать последний шаг. Взяв все д…рьмо на себя, я поставил бывшего командира сводной бригады вне закона. На мне мятеж, попытка военного переворота, отданные неправомочно приказы. Я — списан, док. И это все, что в такой ситуации возможно еще сделать, выбив свободу остальным. Простой расклад, Макс. Или мы воюем до последнего патрона, потянув за собой тысячи гражданских. Или я признаюсь в чужих грехах, а вас отпускают.

Солнце показало багровый краешек в тот миг, когда меня поставили рядом с расстрельной командой, а подполковник Кокрелл встал у избитых пулями гаражных жестяных дверей. Я даже не успел спросить командира, какого черта здесь происходит, как зло залаяли команды:

— Оружие на изготовку! Целься! Огонь!

Грохот выстрелов разбил хрупкую тишину вокруг, окутав пороховой гарью неровный строй. Одинокая фигурка ударилась спиной о громыхнувшую жесть и медленно сползла вниз, раскрасив дешевые двери бурыми полосами.

С трудом сглотнув, я просипел:

— Я — врач, должен подтвердить смерть.

— Подтверждайте.

Сухая ладонь навсегда закрыла глаза, чей насмешливый прищур сопровождал меня столько лет. Я лишился последний живой искры в искореженной войной душе. Я умер вместе с моим верным другом этим проклятым прохладным утром, когда прикладами загоняли бывших офицеров бригады в крытые грузовики. Я — умер…

— Эй, ты, понимайся. Хватит с покойником обниматься…

Нескладная долговязая фигура медленно поднялась и обернулась. Наверное, взгляд у меня был очень нехорошим, потому что вооруженные до зубов и закованные в дорогую броню охранники шагнули назад, лапая автоматы.

— Вы забыли сказать мне: господин старший лейтенант, ур-р-роды.

Меня ждал последний бой, самый трудный. Бой на чужой территории, бой с несметной ордой крючкотворов. Ради нашего будущего, оплаченного кровью командира. И кровью тысяч и тысяч, сложивших головы по дороге домой…

Дни тянулись за днями, наполненные водоворотом слов, выкриками журналистов и надменными рожами судей. Уже два месяца, как тянулась бесконечный процесс, на котором зачитывались многочисленные тома уголовного дела, посвященные бывшему мятежу и новому военному столкновению на территории пригородов мегаполиса. Профессионалы от продажной матушки Фемиды аккуратно жонглировали бумагами, бормотали над нудными справками, тасовали видеоматериалы. И пока жизнь в городе возвращалась в привычное русло, нашу будущую судьбу забалтывали, заваливали ворохом мукулатуры. Новые власти упорно гасили первую волну возмущения, кивая на судейские мантии: