Василий Сахаров - Солдат

Братья, поняв, что майор прав, развернулись к выходу и покинули военкомат, а меня определили в казарму, которая находилась во внутреннем дворе, в другом двухэтажном здании, и так началась моя служба в войсках славной Кубанской Конфедерации.

Итак, я был спасен и начинал новую жизнь. Первый свой вечер в казарме я не запомнил, ноги гудели, тело ломало, а в глазах памороки стояли, так что единственное, на что меня хватило, скинуть с себя полушубок и забраться под грубое одеяло на деревянном топчане, который ничем не отличался от моего прежнего, оставшегося в доме Никиты Демидова.

Служба началась на следующее утро, когда в комнату вошел раздетый по пояс чернявый крепыш, лет двадцати пяти, по виду, натуральный адыг, похожий на тех людей, которые у нашего старосты иногда мясо закупали, и прокричал:

— Подъем!

Вскочив, я оглянулся, и не сразу осознал, где же я нахожусь. Протер глаза, вспомнил вчерашний день, и последовал вслед за другими людьми, которые спали на соседних топчанах. Нас было немного, семь человек всего, мы вышли в небольшой внутренний дворик казармы, и началась моя первая в жизни физзарядка. В какой-то древней полуистлевшей книжке, без обложки, и естественно без названия, читал про суровые армейские будни, и вот, то, что я тогда прочитал, в общих чертах совпадало с действительностью. Значит, не полностью мы скатились в варварство, остается что-то неизменное в жизни общества, та же самая утренняя зарядка, например. Уже хорошо.

Пробежавшись несколько кругов по небольшому плацу, размялись, отжались, посетили турник, и уложились минут в двадцать. В общем-то, крепыш с адыгейской внешностью, гонял не сильно, а так, чисто для отметки, и меня это устроило. Все же вчерашние нагрузки для организма даром не прошли, да и не ел я ничего целые сутки, какие уж тут зарядки, когда в животе требовательно урчит зверек, а мысли все больше на пропитание скатываются.

Наконец, зарядка была окончена, сержант нас выстроил в шеренгу и заговорил:

— Для тех, кто появился вчера, — он посмотрел на меня и косматого небритого мужика, рядом со мной, — меня зовут сержант Ахмедов, я ваш временный командир, и вне строя можете обращаться ко мне просто, Исмаил-ага. Распорядок дня таков, полчаса вам на помывку и бритье, затем завтрак, и в казарму, обед, казарма, ужин, казарма и отбой. Вопросы?

— Когда уже в часть отправимся? — спросил косматый.

— Торопишься покинуть это гостеприимное место, рекрут? — ухмыльнулся Ахмедов.

— Угу, — оскалился тот, обнажив ряд подгнивших зубов, — климат здесь для моего здоровья вредный.

— Завтра отправляемся, а пока отдыхайте, в батальоне будете бегать без остановок, с утра и до самой поздней ночи, — сержант указал на высокого парня, стоящего с правого края шеренги и сказал: — Ты старший, все как вчера, я в город, а вы сидите тихо. Если появится майор, скажешь, что ко мне земляк зашел. Понятно?

— Так точно, товарищ сержант, — вытянулся высокий в струнку.

— Лизоблюд, — еле слышно пробурчал косматый.

— Разойдись! — отдал команду Ахмедов и мы направились обратно в казарму.

С гигиеной было не очень, зубной щетки нет, порошка чистящего нет, полотенца нет, мыла нет, а есть только ряды умывальников с холодной водой на первом этаже. Вздохнув, поплескал на лицо водицей, обтерся внутренней подкладкой полушубка и направился в столовую, располагавшуюся совсем рядом. Завтрак еще готов не был, и пока ждали команды от поваров, стояли в коридорчике и вели разговор, кто, откуда, что, да как, и каковы причины, по которым в армию попал.

— Меня Домовым называйте, — сказал косматый мужик, что стоял в строю возле меня. — Кого и как зовут?

— Саня, — представился я.

— Костя Свиридов, — подал голос невысокий щуплый паренек, который подслеповато щурился и смотрел на мир с неким удивлением.

— Стас, — это был высокий, которого сержант назначил старшим.

— Кир и Кор, — за двоих, ответил наголо стриженный хлопец, с чубом на голове, какой раньше украинские казаки носили и, кивнув на второго такого же парня, который был его точной копией, добавил: — мы братья.

Седьмой наш товарищ, пожилой мужчина в рваном пальто и руками, в которые въелась черная машинная смазка, снял с головы побитую молью продолговатую шляпу и отрекомендовал себя так:

— Механик Шварц, — он на мгновение замялся и произнес: — Иосиф Самуилович.

— Вот и опознались, кто есть кто, — вновь оскалился Домовой. — Какими судьбами сюда попали?