Михаил Михеев - Рейдер

Да, конечно, когда он прибыл на базу, ситуация оказалась чуть лучше, чем он предполагал. Он собрал весь персонал, прибывший с материнской планеты, честно обрисовал им ситуацию и предложил на выбор два варианта: или оставаться здесь и пытаться создать независимую экономику (что автоматически сулило им высокое положение в местном социуме, основную массу которого составляли не слишком развитые туземцы), или загружаться с вещами на транспорт и двигать к ближайшей русской базе. Если управление госбезопасности после проверки признает, что в попытке переворота они замешаны не были и просто случайно оказались в неудачное время в неудачном месте (а вероятность такого исхода была велика, безопасники все-таки профессионалы и работают аккуратно, скоропалительных выводов не делая), то их, вероятнее всего, отправят на Землю, где они вполне спокойно доживут остаток дней. Правда, с карьерой можно распрощаться раз и навсегда — из-под негласного надзора им уже не выйти до самой смерти.

Большинство, как ни удивительно, решило остаться. Впрочем, чему, собственно, удивляться? В космос всегда стремились люди с авантюрной жилкой, по этому перспектива стать высокими чинами в маленьком, но гордом пиратском государстве была для них заметно привлекательнее пожизненного прозябания за кружкой пива, пускай даже и дома. К тому же за три года многие уже успели обжиться, привыкнуть к здешней вольнице и плохо представляли себе, что будут делать на Земле. Пятерых, решивших вернуться, на крейсере добросили до ближайшей базы, посадили в спасательную капсулу (этого добра было много, собрали по системе с разбитых американских кораблей) и отправили к базе своим ходом. Патрульный крейсер посылку перехватил, принял на борт, вежливо, хотя и чуть издевательски промигал сигнальными огнями благодарность, и проблема была решена.

Так что с наземным персоналом, а также с инструкторами по подготовке новобранцев проблемы не было, а вот на флоте она, увы, никуда не делась, и Виктор на полном серьезе надеялся экспроприировать экипажи вновь прибывших судов для формирования вспомогательных сил — увы, доверять старшим офицерам этих кораблей до конца он не мог себе позволить, так далеко его наивность не распространялась.

Две эскадры висели совсем рядом в пространстве, и если одна из них защищала свой дом и никуда не собиралась уходить, то вторая просто не могла никуда деться. Сколько бы Кошкин ни бушевал в эфире, сколько бы ни грозил карами небесными, это не добавляло его крейсерам ни топлива, ни запчастей, ни даже просто запасов воздуха, воды и продовольствия. Противостояние нервов продолжалось чуть больше часа, но в конце концов один из тяжелых крейсеров начал медленно, со стороны практически незаметно смещаться в сторону от флагмана. Когда Кошкин обратил на это внимание и рыкнул на капитана, тот послушно запустил маневровые двигатели, но не развернулся к своему месту в ордере, а прыжком оказался возле эскадры Виктора, где резко затормозил и передал сигнал о признании безоговорочной капитуляции. Еще через пару минут за ним последовали два других крейсера. «Кронштадт» остался один. Он висел на орбите еще сутки, до тех пор, пока собственный экипаж не пришел арестовывать адмирала. Тот даже не пытался сопротивляться, и только когда к нему подошли ближе, поняли, почему: в виске адмирала зияла аккуратная, почти бескровная дырочка, тело уже успело остыть. Адмирал Кошкин застрелился.

Виктора разбудил солнечный луч, упавший на лицо. Улыбнувшись, он сел на кровати и с наслаждением потянулся. До чего же хорошо жить!

Рывком вскочив на ноги, Виктор выбежал из комнаты, бегом спустился по лестнице, распахнул дверь и, пробежав буквально пару метров по дощатому настилу, прыгнул в теплое, ласковое море. Вынырнул он, отчаянно отфыркиваясь, уже в полусотне метров от берега. Глубоко вздохнул и, распластавшись на спине и покачиваясь на мелких волнах, подставил загорелое брюхо солнечным лучам. Кайф! Вновь перевернулся и в хорошем темпе проплыл еще столько же. Возможно, поплыл бы и дальше, но с берега донесся строгий и в то же время веселый голос Айнштейна:

— Вить, бросай дурака валять, давай сюда — шашлык стынет.

Ну, положим, под таким солнцем шашлык хрен остынет, однако же не стоило заставлять ждать честную компанию. Виктор развернулся и саженками поплыл к берегу — там уже, судя по ленивым позам, давно возлежали его соратники, или, правильнее сказать, собутыльники. Надо отдать должное их такту, не стали будить разоспавшегося командира, вошли в положение сильно уставшего и еще сильнее принявшего вчера вечером на грудь человека.