Андрей Жиров - Отмщение

Лицом к лицу с ним стоял Владимир. На привычной человеческой маске застыла жестокая усмешка. Поединок взглядов длился несчастные доли секунды. Затем пришелец тихо прошептал:

- Ты забыл оружие, генерал.

Сталь коротко сверкнула...

Эпилог

Кузнецов стоял на выгоревшей опушке леса. Вокруг чернели обгорелые остовы танков, присыпанные снегом мертвые бойцы. А впереди в прозрачности морозного воздуха стоял недостижимый и невероятный город, город мечты. У ворот которого сошлись пути тысяч человеческих жизней, тысяч подвигов - больших и малых, заметных и не очень. Впереди Новосибирск. Наш Новосибирск. Советский Новосибирск...

Город глядел на мир выбитыми проемами окон, не стесняясь ни разрушенных, ни сожженных зданий, что черными покореженными зубцами целились в непривычно безоблачное, лазурное небо. Над шпилями высоток трепетали, били по ветру кроваво-алые полотна знамен. Город выстоял и имел право на гордость...

На центральной площади десантники, пехотинцы и мореманы строили пленных. Да... Для немцев очередной поход "на Восток" вновь вышел боком. Рассчитывали на избиение безоружных и реванш, а вышло иначе... Но ведь могло и получится.

Всё висело на волоске - буквально, не фигурально выражаясь. Но пересилили и сломали хребет немецкой военной машины не какие-то случайные обстоятельства, не случай, не проведение - а советские люди. Люди.

Ведь могло не быть самоубийственной атаки Фурманова. После которой - Кузнецов это контролировал лично - удалось отыскать троих выживших десантников. И ещё триста, кто обрел покой в объятиях безбрежного, бесконечного снежного моря. Забрав с собой едва ли меньше жизней противника.

Этот удар адмирал вспоминал с болью в сердце, с зубным скрежетом. Пальцы непроизвольно сжимались в кулаки, а на лице проявлялся злой, звериный оскал. Он ничего не мог сделать для них, ничем не мог помочь. Но они и сами справились. Лучше, дерзновеннее любого плана: проломив с ходу порядки противника, триста три десантника, разделившись, хлынули в стороны. Хладнокровно и беспощадно вырезая все на своем пути, сея хаос и трепет.

Немцы, естественно, не ожидали подобного. Просто не могли ожидать. А потому в подавляющем большинстве делали то, на что были запрограммированы и цивилизационными, и мировоззренческими установками. То есть начали спасать себя, защищая от очевидной, явной угрозой. Обреченные три роты десантников приняли на себя удар, выгрызая несравненным разменом право для оставшихся на единственную попытку.

И Кузнецов сотоварищи шанса не упустили. Выстроив технику клином и почти впритирку - так, чтобы между корпусами едва ли мог протиснуться и один человек - адмирал бросил бригаду на прорыв. Искренне надеясь, что, укрываясь за двигающейся бронированной волной, люди сумеют выбраться из котла и проскочить в пределы города.

Именно в этот момент адмирала и настигли новости. Куда там грому среди ясного неба! Это было похлеще - как тропический шторм! После того, как Толстиков предупредил, что все закончилось, что маневр бригады известен немцам, после того, как внезапно заработали все системы, в победе уже не приходилось сомневаться. Паникующий, деморализованный противник просто не мог оказать сколь-нибудь серьезного спротивления. Десантники разом из загнанного в угол зверька превратились в смертоносного хищника.

Умело маневрируя, Кузнецов прошел сквозь немецкие кордоны, словно нож через масло. И с ударным батальоном расколотил в щепки штаб. Тем временем ожившие базы ПРО и ПВО по переданным координатам нанесли массированные удары - благо почти все части противника неосмотрительно вышли из города в лес. Где и полегли. Хотя ещё пару часов после Ильин и Лазарев, оставшиеся командовать усиленной бригадой, доколачивали разрозненные ошметки групп врага...

А потом пришли дурные вести... Геверциони, так неожиданно вырвавший для людей победу, погиб... Но это оказалось отнюдь не все... С торжественным пафосом на связь с Кузнецовым вышли ... все те же пришельцы. Назвавшийся главным, заявил, что последней волей Геверциони было официальное заключение перемирия именно с адмиралом.

Кузнецов не понял из объяснения ничего, но отказываться не стал - лишь холодно бросил в ответ, что ждет парламентеров... И те не замедлили явиться словно по мановению волшебной палочки. Буквально возникнув из воздуха на пустом месте.

Самый рослый и суровый среди прочих решительно шагнул вперед. Видимо, людское обличие он принял лишь как необходимость, без особого желания. Потому черты, да и все тело казалось, что называется, выточенным топором.