Александр Бушков - Слепые солдаты

— Я поначалу решила, что предстоит очередное тягостное объяснение, — сказала графиня. — Но нет… Да он и выглядел прямо-таки незнакомым — осунувшийся, небритый, весь в дорожной пыли, не то что грустный, а прямо-таки угнетенный… У него была с собой кожаная укладка для бумаг, довольно тяжелая на вид… Ни о каких чувствах и речи не заходило. Он попросил… да что там, он форменным образом умолял взять его бумаги на сохранение. «Ради всего святого…» И так далее… Он, право же, готов был умолять на коленях… — графиня тихонечко вздохнула. — Мне стало его попросту жалко, он был в таком виде… Я велела принести келимаса, он его пил почище, чем сейчас вы… Сказал, что эти бумаги невероятно важны, что за ними уже идет охота, а он сейчас никому не доверяет, потому что Дайни погибла, и в Латеране творится что-то скверное… но для меня никакой опасности нет, никто и не подумает, что бумаги у меня, он совершенно уверен, что за ним не следили… Когда — и если — все обойдется, он напишет мне через канцелярию земных дел, как это принято, и я отошлю ему бумаги назад… Я заверила, что все так и сделаю, — она печально покривила губы. — Он выглядел таким разбитым, опустошенным… словно потерпел некое серьезнейшее поражение… И вооружен был до зубов, кроме меча и кинжала, четыре пистолета на поясе, под плащом… Он сказал, что мне следовало бы побыстрее вернуться к себе… Посмотрел так печально, поцеловал в щеку и быстро ушел. Через несколько часов его убили на улице, я об этом узнала назавтра, Асверус был в Равене весьма заметной фигурой… Назавтра же по Равене покатились слухи, разговоры, крайне неприятные новости… Дайни и в самом деле погибла вместе со многими из ближнего круга, никто не знал точных обстоятельств, но слухи кружили самые жуткие — что всех их убили демоны, что вскоре и в Равене начнется разгул нечистой силы, что снольдерские войска уже переходят границу, идут прямиком на Равену… Я сама видела — флаг над королевским дворцом был наполовину приспущен и увит белыми лентами — значит, Королева и правда умерла… На улицах появились войска, одни стояли караулами вместе с полицией, другие куда-то проходили через город, конные и пешие… Вы не представляете, что творилось в городе, простолюдины бежали, нагрузив на повозки домашний скарб, да и иные дворяне торопливо покидали Равену, особенно те, чьи поместья располагались на закате, куда снольдерцы добрались бы в последнюю очередь, а то и не добрались бы вообще… Мне стало страшно, я подала сигнал тревоги, и за мной очень быстро прилетели на «невидимке»… Вот и все. Я больше никогда не бывала на земле, мне как-то хватило одного такого приключения… ну разве что, сопровождала императрицу на Ковенант в качестве дежурной фрейлины, но это было совсем другое… Правда, это все. Наверное, теперь… — Она коснулась одного из позолоченных завитков и, когда за ее плечом бесшумно возник предупредительный лакей, не глядя на него, распорядилась: — Мой кабинет, секретер из розового дерева, правый нижний ящик. Там лежит портфель, принесите… Граф, налейте себе еще, если хотите.

И минуты не пошло, как лакей вернулся — с большим портфелем из светло-коричневого сафьяна. В углу золотом вытиснен тот же герб, что красовался над входом в замок.

— Возьмите, — просто сказала графиня. — Там не только бумаги, там еще и мешочек с ожерельем, быть может, вы и о нем знаете…

— С крохотными, оправленными в золото черепами?

— Да. Какое-то время, пару лет, я его носила — к нам тогда попала с земли мода на «балерио»… вы наверняка знаете, что это такое, при вашей-то осведомленности…

— Когда Асверус дарил его вам, ничего о нем не рассказывал?

— Нет. Просто подарил, и я охотно приняла — мода на «балерио» тогда прямо-таки свирепствовала, как это частенько с модой случается… Берите, мне оно совершенно не нужно. Прошлое я иногда вспоминаю, как многие, но у меня нет привычки перебирать какие-то памятные вещички… У вас такой вид, словно вы хотите немедленно куда-то мчаться… Что ж, не стану задерживать… хотя с удовольствием увидела бы вас еще в качестве обычного гостя. Я говорю искренне. Всегда буду рада…

Она поднялась, и Сварог поднялся следом, сжимая в левой руке золоченую ручку довольно тяжелого портфеля. Златовласка, глядя на него как-то печально, спросила:

— Ведь я, правда, ни в чем не виновата?

— Совершенно ни в чем, — сказал он, целуя тонкие пальчики, — клянусь чем угодно. Человек никогда не виноват в том, что он — есть.