Владимир Брайт - 32. Агония мира

— Они хоть каким-то образом воздействуют на тебя?

— Пожалуй, нет. — Было как-то несолидно рассказывать моей прагматичной напарнице историю про детский леденец.

— Тогда выбрось из головы всю эту ерунду. Она не может причинить тебе никакого вреда, если только ты сам не сделаешь какую-нибудь глупость.

— А...

Машину неожиданно бросило вбок, так что некоторое время мы ехали, скрежеща левым бортом о стену близлежащего дома. С огромным трудом мне удалось выровнять автомобиль, при этом пару раз он чуть было не заглох.

— Что это было?

— Задний обод наехал на камень.

— Скоро приедем?

— До цели около трех минут.

— Мы можем увеличить скорость?

— Нет, двигатель и без того уже дымится, если увеличить обороты, его заклинит прямо сейчас.

— Ну, если ты не хочешь конфетку, то, пожалуй, я съем ее сам...

Большой фиолетовый язык прошел сквозь стекло и прямо перед моими глазами аппетитно лизнул леденец на палочке, Капля липкой тягучей слюны упала мне на колени.

Я подавил в себе естественное желание со всего размаха впечатать кулак в этого проклятого бегемота.

— Ты можешь как-нибудь убрать эту галлюцинацию?

— Только при помощи мощного болезненного импульса.

Я слишком хорошо знал свою напарницу, чтобы усвоить одну простую истину: она никогда не злоупотребляет выражением «мощный». В данном контексте это могло означать только одно: дикую, практически не контролируемую разумом боль.

— Попробую справиться сам...

Машина еще раз вильнула, но теперь уже по моей вине.

— Тебе лучше просто закрыть глаза. — Милая дала очень ценный, а главное, своевременный совет.

— Эта тварь сбивает меня с мыслей своей беспрерывной болтовней, так что даже если я выколю себе глаза, это все равно не поможет. — Я был почти на пределе.

Впрочем, не только постоянно ускользающая от охотников добыча испытывала нервное напряжение. В вертолете преследования Кара с неослабевающим вниманием следил за фургоном «скорой».

— Чужой может уйти? — Вопрос был обращен к порождающему галлюцинацию напарнику.

— Он оказался невосприимчивым к обычному давлению на психику, придется задействовать более мощные механизмы.

ЛСД не просто не любил, он ненавидел прибегать к насилию в своих жизнерадостных мультипликационных грезах. Даже ему самому было доподлинно неизвестно, с чем это связано, но в тех редких случаях, когда приходилось идти против своего естества, он очень долго и тяжело отходил, несколько дней пребывая в тяжелой депрессии.

— У нас меньше трех минут... — Кара реально оценивал ситуацию.

— Понял. — Лицо ЛСД перекосила болезненная судорога — обстоятельства вынуждали его идти на крайние меры.

— Зря ты отказался от конфетки, — удрученно протянул бегемот. — Сейчас придет злой Бабуин, он все равно заставит тебя ее съесть.

Одновременно с этими словами на стекле возникло еще одно яркое пятно. На этот раз — ядовито-желтое.

— Привет, ребята! О чем болтаете? — Мультипликационная обезьяна со зверино-злобным выражением на морде присоединилась к нашей веселой компании.

— Да так, ни о чем, — похоронным голосом протянуло розовое пятно.

— Ну, тогда, наверное, я вам не помешаю...

Стремительным движением обезьяна протянула непропорционально длинные лапы к шее бегемота и одним резким движением оторвала голову от туловища.

В следующее мгновение произошло неожиданное — поток совершенно реальной, густой черно-красной крови залил лобовое стекло «скорой».

— Не хотел есть конфетку, — злобно прошипел отвратительный монстр, — тогда получай вот это. — Его руки вдавили голову несчастного бегемота в стекло, так что она прошла насквозь, оказавшись в нескольких дюймах от моего лица.

Кровь густыми потоками стекала мне на колени, но, пожалуй, самым ошеломляющим во всей этой безумной бутафории было то, что у бегемота были человеческие глаза, полные какой-то неведомой, поистине вселенской скорби.

— Не хотел есть конфетку — жри его!!! — нестерпимый визг стоял в моих ушах.

Я не выдержал и почти без замаха резко и сильно ударил, целясь в лицо отвратительной твари. Кулак соприкоснулся с поверхностью, и по стеклу во все стороны побежали мелкие трещины. Костяшки пальцев разбились в кровь.

Машину в очередной раз резко мотнуло, и мы опять ударились о стену. Скорость начала стремительно падать.

— Что ты делаешь? — В интонации Милой проскакивали нотки явной тревоги.