Андрей Быстров: Владелец кинотеатра

Но это был не просто взгляд… Ведь и другие смотрели… И этот его значок со сфинксом…

Захлопнув дверцу, Багрянцев дал газ. Вопреки обещанию «не гнать», он все же развил довольно приличную и даже небезопасную на городских улицах скорость. Наверное, подумал он, я должен был подойти и заговорить… Какая разница, о чем… Спросил бы, понравилась ли музыка…

Аура ночного города пламенела неоном. Густые, переменчивые потоки света реклам и витрин заливали празднично-нарядные улицы. Это была пора беспечных развлечений, и Борис почти физически ощущал течение разлитых над тротуарами огневых потоков. Сплошные дразнящие зеркала. Как среди них думать о чем-то ином?

Затормозив у очередного светофора, Борис рассеянно проводил взглядом стайку девушек, будто сотканных из неона. Подойти к тому человеку, заговорить с ним… И тогда он мог бы узнать… Что ? И надо ли знать? Путь к ответу, возможно, существовал, простой и ясный. Не от всех дверей есть ключи, но не держал ли Борис в руках ключ от этой двери? А если и так… Разве, даже имея ключи, не разумнее избегать некоторых дверей?

Красный свет сменился зеленым, и машина вновь нырнула в брызги цветных фонтанов неспящего города. Улица-драгоценность, улица-женщина, улица-неоновый призрак лукаво подсмеивалась над Борисом Багрянцевым, соблазняла всеми прелестями и чудесами своих обманов.

А он размышлял о ключах и дверях, и ответом ему была улыбка серебряного сфинкса.

Кавалькада неслась прямо на Бориса. Огромные черные кони казались отлитыми из сгущенной тьмы каким-то адским скульптором. Всадники в островерхих, скрывающих лица капюшонах сидели очень прямо, держа полыхающие факелы. Пламя рассыпало оранжевые искры, поджигая ночь, но при этом нависающие над узкой улицей дома-утесы будто становились еще темнее, еще выше. Грохот копыт нарастал, разрывая слух.

И они неслись прямо на него.

Он отступил к стене, панически огляделся, ища какую-нибудь дверь или переулок, где можно было бы спрятаться. Ничего; сплошные стены из грубо отесанных каменных блоков, окна-бойницы без стекол на уровне человеческого роста. Чудовищные кони неминуемо растопчут его, и они все ближе!

Пятясь вдоль стены, он почувствовал пустоту за спиной и вжался в неглубокую нишу как раз вовремя. Кавалькада промчалась мимо, обдав Бориса запахом конского пота и чадом факелов. И был другой запах, запах страха , неопределимый, трудноуловимый, но явственный. Обычно, услышав какой-либо запах, даже самый слабый, человек уже не может забыть его, хотя того и не осознает. Но этого запаха Борисне помнил совершенно — и все же был уверен, что знает его, слышал его. Где и когда? Он чувствовал, что ответ на этот вопрос очень важен, необыкновенно важен, но ответить он не мог.

Покинув нишу, он побрел в ту сторону, откуда примчалась кавалькада. Несмотря на глубокую ночь, навстречу часто попадались люди, некоторых из них он мог рассмотреть в колеблющемся неверном свете луны, то и дело пропадающей за легкими облачками. Все они без исключения шли медленно, низко склонив головы, точно искали что-то на мостовой. Откуда-то тянуло гарью и гнилыми яблоками. Сначала едва слышно, а потом громче до него донеслись звуки разудалой музыки, исполняемой на чем-то вроде шарманки. Улица расширялась, и вскоре он вышел на обширную площадь, посреди которой пылал большой костер.

Возле костра двое музыкантов давали представление. Один играл на инструменте в виде ящика с обитыми поблескивающей жестью углами, другой приплясывал в такт и время от времени выдавал короткие визгливые куплеты. Разобрать, о чем в них шла речь, мешала дикция исполнителя, но судя по тому, что оба артиста покатывались от хохота после каждого куплета, это было смешно. Вокруг музыкантов собрались люди, человек сто или больше, и что-то с этими зрителями было не так.

Что-то не так с ними было.

Борис подошел ближе, стараясь понять, что же в этой мирной сценке неправильно. Понял он только тогда, когда увидел лица людей, собравшихся послушать уличных музыкантов. Эти лица были пусты и темны. И дело здесь не в том, что слушателям не нравилось выступление или они не одобряли содержание куплетов. Любая эмоциональная реакция, пусть негативная — это все же реакция. А лица людей вокруг костра не выражали никаких эмоций, полная пустота, абсолютная отрешенность, транс. Они были настолько пустыми, словно от самого рождения эти люди не имели никаких контактов с окружающим миром, живя глубоко в себе. Кто они, зачем они пришли на площадь, почему они такие одинаковые? И на эти вопросы не было ответа, только холодная дрожь вдоль позвоночника.