Сергей Лысак - Капитан «Летающей Ведьмы»

– Твой жизненный путь подходит к концу, Николай, – неожиданно произнес незнакомец. Звука не было, но лейтенант ясно слышал его голос в своем мозгу.

– Кто ты?

– Ты не поймешь. Чтобы тебе было понятнее, считай меня своим Ангелом-Хранителем…

– Что тебе нужно? Я уже умер? – Слова едва слетали с губ офицера, но незнакомец его понимал.

– Нет, ты еще жив. Я давно слежу за тобой. Скажи мне, зачем тебе это нужно? Ты изо всех сил цепляешься за жизнь, хотя прекрасно понимаешь, что никто тебя не спасет. Все твои товарищи мертвы. Ведь у тебя есть оружие, и ты можешь в один момент прекратить свои мучения. Вместо этого ты продолжаешь терпеть невыносимые страдания, понимая, что это совершенно бессмысленно. Почему?

– Потому, что я люблю жизнь и никогда добровольно не откажусь от нее. Мне очень тяжело сознавать, что это конец. Ведь жизнь – это самое ценное, что есть в мире…

– Но ведь ты видишь, какой бывает жизнь. Ты воин, и ты много раз видел кровь и смерть. Неужели ты не хочешь забыть все это?

– Нет, не хочу… Я хочу жить и помнить…

– Что ж, это похвально, – сказал, немного подумав, незнакомец. И, помолчав, добавил: – Твое желание исполнится, Николай. Покойся с миром, храбрый воин. Твое время придет.

Фигура незнакомца потускнела и растаяла в воздухе. Отсек снова погрузился во тьму.

В тот же миг молоток выпал из ослабевшей руки, и голова лейтенанта упала на грудь.

Все было кончено. «Барс» принял свою последнюю жертву. Больше на борту подлодки не осталось живых…

– Пульс и дыхание в норме, давление в норме, сознание восстановлено! – неожиданно донеслось до слуха Николая. Он с трудом открыл глаза. Голова сильно болела, во рту был металлический привкус, но, тем не менее, свежий живительный воздух, совершенно не похожий на отравленный воздух подлодки, омывал его легкие.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил его кто-то в белой маске, закрывавшей лицо.

Николай про себя отметил, что разговаривают по-русски, значит, он у своих. Непонятно только, где – в Гельсингфорсе или другом месте? Получается, их все-таки спасли?

– Голова страшно болит, – еле выдавил из себя Николай и не узнал своего голоса.

– Ты помнишь, что с тобой случилось?

– «Барс», скорее всего, подорвался на мине… Я был в кормовом торпедном отсеке во время взрыва…

– У нее бред. Какой-то барс, мины… Пускай поспит еще! – раздался тот же голос, и сознание Николая помутилось.

…Николай проснулся и понял, что лежит в постели, укрытый одеялом. Голова больше не болела, во всем теле чувствовалась легкость, только очень хотелось есть. Сколько же он был без сознания и кто все-таки вытащил его на поверхность? Есть ли еще кто-нибудь среди спасенных? Ответ можно получить, только когда придет кто-то из врачей. В том, что он находится в госпитале у своих, Николай не сомневался.

Открыв глаза, он увидел, что находится в небольшой комнате, ярко залитой солнечным светом. Обстановка была совершенно незнакомой. Просторная широкая кровать, на которой он лежал, располагалась в углу, чуть возвышаясь над полом. Одну из стен комнаты почти целиком занимало огромное окно, через которое был виден начавший желтеть осенний лес. В другом углу стоял стол с какими-то непонятными приборами и еще один стол с парой стульев – под стенкой. На одной из стен висело зеркало.

Несмотря на то что окно было закрыто, воздух был удивительно чистым и свежим.

В голове Николая пульсировала мысль, не дававшая покоя. Что-то показалось ему странным в речи доктора, когда он очнулся в первый раз… Николай усиленно напрягал память, благо голова была уже ясной, и тут он вспомнил: «У нее бред…»

У кого «у нее»?! Руки Николая лежали поверх одеяла, он поднес их к лицу и… не узнал. Маленькие ладони с длинными тонкими пальцами с остатками маникюра на ногтях… На левой руке браслет из какого-то неизвестного материала.

Николай в ужасе подскочил на кровати и отбросил одеяло. На нем была длинная рубашка с короткими рукавами из мягкой белой материи, внешне напоминающая женскую ночную сорочку. Стащив рубашку через голову, он оторопело уставился на свое тело. Несомненно, это тело девушки, даже скорее девочки с тонкой талией, стройными ножками и уже сформировавшейся грудью…

– Бред!!! Вот это уж точно бред!!! – сказал сам себе Николай. Он встал с кровати и, как был, голышом и босиком отправился к зеркалу.

– Бред! Этого просто не может быть! – повторял он себе. Из зеркала на него смотрела зеленоглазая девчушка четырнадцати-пятнадцати лет с копной всклокоченных черных волос.