Андрей Гребенщиков - Обитель снов

– Я думал, все муты на вид уродливые, настоящие образины, но ты ничего, симпатяга в сравнении с другими страшилами. Как звать-то тебя? Молчишь? Ну, дело твое, молчи. Только вот что мы дальше будем делать со всем этим негаданным счастьем? Тут отмолчаться не получится, даже не надейся. Заколбасить тебя нельзя – дядина вещица, к тому же одушевленная. Выкинуть за порог? Пожалуй, вариант – насилия не надо и лишнего жильца в квартире терпеть не придется. Не смотри так, на жалость не дави, я вашего мутабрата терпеть не могу, скажи спасибо, что вообще не пристрелил. Никита Кузнецов – парень суровый, монстров на дню десятками кладет, и это только в дневную смену, – Ник горделиво стукнул кулаком себя по груди. Зачем он так беззастенчиво врал крысиному лилипуту, никаким объяснениям не поддавалось. Мальчишеское бахвальство в целом штука труднообъяснимая, а когда оно нападает на великовозрастных мальчишек, логика и вовсе пасует.

– Слышишь, обжора, у тебя ж заворот кишок будет! – юноша устал ждать, пока ненасытное чудище набьет свой безразмерный желудок, и немилосердно оторвал подопечную животинку от бесконечной трапезы. Ник побоялся брать его за худосочное тельце, мало ли, еще сломает ненароком хрупкие косточки, потому оттащил от тарелки за длинный и, на первый взгляд, вполне крепкий хвост. Не деликатно, конечно, зато с заботой о здоровье.

Он поднес недовольно брыкающегося в воздухе зверька к глазам:

– Хорош возмущаться! Неугомонный какой… Твоя судьба, считай, висит на волоске – толстом и мохнатом.

Юноша покрутил пойманного, рассматривая со всех сторон. Четыре лапки, два глаза, два уха, один хвост, все симметрично – странный мутант, неправильный. Вернее, слишком правильный для мута. Надо будет показать редкий экземпляр знакомым сталкерам, пусть разбираются, кто таков и с чем его едят. А пока…

– А пока, мой хвостатый друг, пора возвращаться за решетку. И не надо так пищать! Уши закладывает. У каждого свой дом, твой – с небом в клеточку, так что не обессудь.

Ника нельзя было назвать особым любителем живности, однако общение – пусть даже одностороннее – с новым соседом его забавляло: какое-никакое, а развлечение. Пока он приводил в порядок клетку, пострадавшую от клыков голодного «хищника», оживленный разговор не прекращался ни на секунду. «Обсуждали» все подряд, начиная от неведомого рациона нового-старого постояльца, которого теперь придется кормить, и заканчивая жалобами человека на практически собачью судьбу.

– Все, дружище Хвост, принимай работу! – Ник горделиво представил утомленному людской болтовней полукрысу отреставрированную клетку. – Готова твоя конура, пуще прежней получилась.

Сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Так и вышло, от свеженареченного Хвостом мутанта никаких хвалебных од в адрес Ника не последовало, впрочем, и претензий тоже. Крохотный зверь, презрительно сморщив длинный усатый носик, обнюхал всю камеру, произвел ритуальное опустошение набитого желудка в одном из углов и тут же забылся безмятежным сном, комично завалившись на спинку.

– Ну и характер! – юноша уважительно покачал головой. – Знатная зверюга, дядино воспитание налицо. Как такого в туннель выбросишь? Пропадет же нахаленок…

Промаявшись какое-то время с дневником, Ник решительно, не покидая магазина, последовал примеру Хвоста. То есть уснул, не сходя с места. Когда голова его с гулким стуком встретилась с неласковой поверхностью стола, он, не приходя в сознание, переместился в подсобку, где окончательно забылся на топчане, погрузившись в приятную, по-настоящему расслабляющую летаргию.

Пока тело перемещалось в автономном режиме, мозг демонстрировал самому себе красочные, почти живые и реальные сны. Там была Эль, весело щебетавшая на русском, но отчего-то совсем непонятном языке. Она пряталась от него, на миг возникая в поле зрения, но тут же куда-то пропадая. Ник шел на ее голос, который звучал поначалу, как шелестящий шепот, но постепенно становился все отчетливее и громче. Казалось, он вот-вот настигнет ее, темный, замерзший силуэт уже не исчезал, стоя на месте и будто выжидая чего-то.

«Эль!» – имя со вздохом вырвалось из легких. «Эль». Силуэт покрылся рябью, сливаясь с навалившейся со всех сторон тьмой, и прыгнул ему навстречу. Сильные, нечеловечески сильные руки обхватили его беззащитную шею стальными тисками, загоняя так и не родившийся крик ужаса внутрь.

– Убью! – Чужой голос, который не мог принадлежать хрупкой и женственной Эль, повторял обрекающие слова вновь и вновь. – Убью! Убью! Убью!!!