Игорь Николаев: Боги войны

— Командир, вот ты все на свете знаешь, — подхватил беседу Сивов. Выходец из дальней глухой деревни, которую миновала индустриальная революция, он давно освоился и с городской жизнью, и с разнообразными механизмами и все равно сохранил инстинктивное для каждого деревенского человека уважение к знающему, «грамотейному» человеку.

— Нет, — с легкой грустью улыбнулся корнет. — Просто пообщался как-то за рюмкой чая с одним мужиком из конструкторского бюро, это еще когда нам только подвезли «Кавэшки» и собирали первые отзывы полевой работы.

Вахнин развернулся в полоборота и хлопнул ладонью по теплому, хорошо прогретому летним солнцем металлу борта. На серо-зеленом боку выделялись изрядно поблекшие белые цифры, складывающиеся в номер «125».

— Я его тогда спросил, почему КВ-5? Если он «пятый», то где предыдущие четыре? Или Т-28, «тридцатьчетверка». Или эти, новые, про которые уже год столько легенд ходит, а вживую пока никто не видел — ИС-7. Если есть «семь» и «четыре», должны же быть еще пять?

— И чего он ответил? — с жадным любопытством спросил Имам, остальные окружили командира тесным полукругом. Индексы и вообще названия бронетехники военной поры с самого начала были животрепещущей темой, а Вахнин ранее никогда ее не касался.

— Да ничего, в общем-то… — ответил корнет. — Обычная отговорка. Дескать, есть Первый Отдел Новых Разработок при Военно-Инженерной академии, оттуда и спускают проекты. Что-то отбраковывают по ходу, остальное уже идет в практическую работу.

— В общем, никто ничего не знает, а машины-таки откуда-то берутся, — подытожил Вольфсон.

Экипаж отозвался слитным гулом разочарования — байка про легендарный Первый Отдел была общеизвестна, и конечно, никто в нее не верил. Не верил и сам Вахнин, тем более что в ту встречу, уже глубокой ночью, основательно приняв на грудь хорошей довоенной водки из неприкосновенного запаса корнета, конструктор немного порассказал о том, как в действительности выглядит «спуск» новых образцов из Первого Отдела. Но вот эту историю корнет не стал бы рассказывать и родному брату, не то что экипажу, как бы он ни доверял своим бойцам. Военная контрразведка слышит и видит все, а длинные языки укорачивает вместе с головами, для гарантии.

— Все, хорош болтать, — скомандовал Вахнин. — Я к полковнику, на вас — техобслуживание, из того, что без ущерба боеготовности. Скорее бы «шагоходы» подошли, без пехоты как-то тоскливо…

— Иван, тащи канистру с маслом, Имам, ты там на педаль жаловался, западает вроде — Вольфсон быстро вошел в привычную роль неформального заместителя командира по техническим вопросам. — Гедеон, сын мой, стань гибким подобно ящерице, проникни в утробу нашего самобеглого Левиафана и достань бан. Надо бы ствол шурануть. Велимир, тирани-ка оптику тряпицей, что почище, тебе же в нее глядеть своим вострым взором.

В привычных заботах минуты бежали незаметно, солнце ощутимо клонилось к закату. Подогнали с полдюжины ремлетучек, закипела работа по переборке и замене масла. Длинная редкая цепь замаскированных машин отбрасывала густые тени, люди рядом с ними походили на муравьев, занятых какой-то организованной, но непонятной непосвященному работой. Гедеон, голый по пояс, тощий, с выступающими ребрами, неумело, но старательно ершил ствол истекающим густым маслом «ежиком». Для облегчения процесса он начал напевать себе под нос:

— А к нам «полтос» приедет, приедет в гости к нам!

— Молодой человек, — с необычной серьезностью оборвал его Вольфсон. — Где же вы таких срамных песенок набрались?

— Э-э-э… — Радист смешался, он только сейчас заметил, что все поблизости прекратили работать и молча смотрят на него, кто с недовольством, а кто и с плохо скрытой враждебностью. — Да попалась где-то, даже и не вспомню сейчас.

— Просвещаю, — все с той же серьезностью сообщил заряжающий-один. — «Полтос» — очень скверная и зловредная штука. Это Е-50.

— Не слышал… — протянул Гедеон, морща лоб в мучительных попытках вспомнить. — Не припоминаю…

— Разведсводки нужно читать, — зло буркнул Имам. — Их для глаз, а не для задницы пишут.

— «Полтос» недавно поставили на конвейер, это не привозная машина, а уже местная работа, на захваченных землях, — пояснил меж тем Вольфсон. — Хуже всего, что у него броня из гогенцоллерновской стали, нелюдь восстановила всю цепочку проката. У нас с металлами и керамикой гораздо лучше, чем у них, поэтому «семерки» смогли упаковать мощь тяжелого танка в габариты и вес среднего. Штучная работа, сборка под личным руководством конструктора и все такое. Машина легкая, резкая и страшная. Появляется очень редко, но те, кто ее видят, потом обычно уже ничего не рассказывают. Так что поминать «полтоса» всуе не стоит, могут побить по лицу, чтобы не накликал.