Евгений Шалашов - Хлеб наемника

— Барри, кто еще про подземный ход знает?

Охотник засопел и принялся проверять одежду — не жмет ли.

— Барри, радость моя… Ты что, не знаешь, что я с тобой сделать могу? — ласково спросил я.

— Знаю… — пробурчал охотник. Потом, засмурнев еще больше, выдавил: — Я же на него давненько наткнулся. Вот только Михелю с его бабой и сказал, сдуру. Но Михель — он ничего не помнит, а жене никто не поверит.

— А тебе этот ход зачем?

— Хм, — слегка повеселел Барри. — А мне, господин комендант, тоже сгодилось бы через него кое-что таскать. Чем я хуже? Видел я, как таскают в город и кружево фландрийское, зеркала италийские, что запрещены к ввозу. Ну мало ли…

— А не боишься?

— Боюсь, — кивнул охотник. — Сожрут, ежели что… С какашками схавают, не поморщатся. Но если с их главным договориться, который на рынке стоит, то, глядишь, не надо будет чучела эти долбаные набивать да за птицами на старости лет бегать.

— Однако… — покрутил я головой. — Как же ты жив-то до сих пор.

— Потому и жив, что язык за зубами умею держать, — усмехнулся Вульф.

— Значит, говоришь, без тебя этого хода не найти?

— Не-а, — мотнул головой охотник.

Охотник Барри Вульф умер быстро — только слегка удивился, когда нож вошел в сердце.

«Умел бы ты язык за зубами держать, был бы жив», — заключил я, укладывая тело на пол, рядом с пьяным Михелем, и вытаскивая нож.

Рисковать не хотелось. Фрау Хельга — большая сплетница, но если кто-то захочет проверить ее слова? Вряд ли у герцога много своих людей в городе, но они должны быть! Выбить из охотника правду — пара пустяков. Дядька он крепкий (был…), но не родилось еще человека, которому нельзя было бы развязать язык.

Во дворе раздался предостерегающий кашель гнедого, а голос бургомистра прокаркал:

— Артакс, скажите своей лошади, чтобы она меня пропустила.

Лабстерман нервно постукивал по булыжнику тростью, но войти не мог, потому что гнедой своим крупом перегораживал вход в дом и время от времени демонстрировал задние копыта. Гневко нисколько не смущало, что он машет подковами перед физиономией главного лица города, — у него вообще напрочь отсутствовала субординация.

— Я могу увидеть охотника Вульфа? — поинтересовался бургомистр.

— Разумеется… — улыбнулся я. — Увидеть — да, можете.

— Что такое? — сразу же насторожился бургомистр. — Что вы с ним сделали?

— Говорят, излишнее знание вредно для здоровья, — туманно изрек я.

— Значит, подземный ход все-таки есть. Вы узнали от Вульфа, где он проходит, и убили беднягу… — констатировал первый бургомистр и с сомнением в голосе произнес: — А мне, разумеется, вы об этом не скажете.

— Почему не скажу? — удивился я и многозначительно сообщил: — Тоннель идет из города за городские стены…

— Артакс, не изображайте фигляра, — поморщился Лабстерман. — Вы обязаны мне рассказать про подземный ход! Я, как первый бургомистр, обязан это знать!

— Расскажу. Более того, я вам его покажу, — пообещал я. — Но — потом. После того как осада будет снята.

Лабстерман был раздосадован, но не настаивал. Знал, что бесполезно. Ну а я почему-то решил ему о тоннеле ничего не говорить. Все-таки — это не моя тайна. И вообще, если бургомистр чего-то не знает, то мне это не повредит…

Осаду снимают, когда к защитникам приходит помощь. Ну а коль скоро помощи ждать неоткуда, нужно обходиться своими силами. Сил у нас для этого тоже нет, однако есть одна идея… Конечно, дело хлопотное, трудное и шансов на удачу мало. Но, черт возьми, что мы теряем?

— Жак, где можно найти горняка?

Оглобля, вольготно раскинувшийся рядышком с самострелом, к которому он прикипел, как к родному, и бочкой пива, вопросу не удивился. А если и удивился, то виду не показал, а деловито поинтересовался:

— Кто нужен? Разведчик, проходчик?

— Кто-то, кто умеет делать шурфы. Слово такое есть, замысловатое… — попытался я вспомнить, но не мог: — Вертелось на языке — маркер… меркер…

— Маркшейдер, — покровительственно усмехнувшись, подсказал Жак, протягивая руку к бочонку с пивом. С начала осады он не пил ничего крепче.

— Точно — маркшрейдер, маркшейдер, — обрадовался я, пытаясь выговорить незнакомое слово.

— Есть у меня маркшейдер, — кивнул «король нищих», припав к горлышку. Сделав основательный глоток, а потом — еще один, продолжил: — Старенький, не видит ни хрена, но дело знает. Раньше в серебряном руднике работал. Ну, когда ослеп — выкинули. Мои парни его подобрали, когда он с голоду подыхал. Я ему и поводыря приспособил, чтобы денежки собирал, — слепых жалеют. Но зря. Не мог он милостыню просить, хоть бей его, хоть убей. Гордый! Побил пару раз да плюнул — ладно, думаю, пусть живет — миску похлебки да корку хлеба найдем.