Евгений Шалашов - Хлеб наемника

День прошел сумбурно и бестолково. А ближе к вечеру мне пришлось отправляться в ратушу, чтобы поговорить с бургомистром. Разговор предстоял долгий и неприятный. Нам было о чем сказать друг другу.

Подождав, пока Лабстерман выскажет все, что он думает по поводу едва не случившегося пожара, сам перешел к претензиям.

— А разве город обязан кормить своих горожан? Тех, кто защищает свои дома, свои лавки и свои семьи? Каждый из них должен сам беспокоиться о пропитании, — сделал удивленные глаза Лабстерман.

— Господин первый бургомистр, — попытался я его вразумить. — Наверное, в Ульбурге существуют работы, которые финансируются из городской казны? Мощение улиц, содержание стражи…

— Ясно, — мгновенно уловил мою мысль Лабстерман. — Вы считаете, что оборона города — это такая же работа, за которую требуется платить?

— Разумеется. Но, — попытался я утешить бургомистра, — платить из казны следует не всем защитникам, а только тем, кто постоянно занят обороной.

— Я так и думал, — удовлетворенно произнес Лабстерман. — И сколько, вы считаете, следует платить вашей дружине?

— Отряд — не моя дружина, — поправил я бургомистра. — Это — ваша дружина. В том смысле, что она целиком и полностью принадлежит городу. Что касается оплаты, то мне кажется, будет справедливым, если она будет такой же, как у городской стражи. Ну и дополнительно к этому — расходы на питание. Лучше всего, если их будут кормить прямо на местах.

— Пожалуй, — кивнул бургомистр, прикидывая, что готовить еду или выдавать продукты сухим пайком обойдется дешевле, чем платить за это звонкой монетой. — Что же, надеюсь, что все вопросы на сегодня исчерпаны?

— Почти, — кивнул я. — Осталось выяснить лишь один — о вашем зяте. Где он?

— А что — зять? — удивился герр Лабстерман. — Мой зять — старшина гильдии суконщиков и член Городского Совета. Мы уже говорили с вами, что члены Совета не обязаны находиться на стенах. Для общего руководства достаточно и мастеров.

— Господин Лабстерман, — сказал я тоном, не допускающим возражений. — У меня есть подозрение, что ваш зять — именно тот человек, который сегодня ночью отравил охранников Надвратной башни, зарезал мальчишку и, наконец, убил четверых стражников.

— Артакс, вы с ума сошли? — проскрежетал бургомистр. — Подозревать честного горожанина, старшину суконщиков?! Да на каком основании?

— Господин Лабстерман, вы мне сами сказали, что вашему зятю, как бишь его? Брюкману? Брикнеру? На стенах было нечего делать. Однако два часа назад он отдал прачке свои камзол и штаны, перепачканные кровью. У меня вопрос — откуда взялась эта кровь? Кстати, его одежда у меня… Желаете убедиться?

— Возможно, он все-таки подходил к воротам. Там было столько крови, что немудрено и испачкаться… — пошел на попятную бургомистр.

— Ну тогда в чем вопрос? Я же не утверждаю, что ваш зять в чем-то виновен. Мы с вами просто зайдем к нему в гости. Вы, как любящий тесть, спросите — откуда, мол, кровь на вашем платье? Если он сумеет доходчиво объяснить, принесем ему извинения и уйдем. Или мне это сделать самому?

— Нет уж, господин Артакс, — твердо сказал бургомистр, показывая рукой на выход. — Мы пойдем вместе. Зная вас, не сомневаюсь, что вначале вы начнете рубить, а уже потом искать и правых и виноватых… А там — моя дочь и дети.

Господин Лабстерман ссутулился. Видимо, ему стало нехорошо, а иначе зачем было брать с собой трость?

Когда мы вышли из ратуши, следом за нами пристроились пять латников и Эдди. Бургомистр недовольно скосил глаз, но промолчал.

Сверток с камзолом и штанами нес Эдди, гордый своей ролью. Именно мальчишки обежали весь город и обнаружили окровавленную одежду у жены лудильщика, подрабатывавшей стиркой. За пару фартингов прачка сообщила, что платье оставил господин Брикман. Одежда была пропитана кровью насквозь, и бедная женщина ломала голову — как ее отстирать.

Идти было недолго, но дорога давалась бургомистру нелегко. Он шел с усилием припадая на трость.

— Правда, что ваш зять начинал карьеру с самых низов? — поинтересовался я. — И он не коренной горожанин, а приезжий?

— Ну и что? Любой ремесленник или купец может стать гражданином Ульбурга. Да, Кнут начинал с самых низов! Но он сумел сколотить капитал и в Ульбург приехал уже состоятельным человеком. Когда он посватался к моей дочери, я решил, что лучшего зятя мне не найти. Что вы еще слышали о моем зяте? — вдруг остановился Лабстерман. — Что вы еще вынюхали?