Александр Тихонов - Кремль 2222. Легенды выживших (сборник)

Их отпустили около восьми утра. Летиция вышла наружу через черный ход, обошла здание и, осторожно пройдя между двумя громилами в форме лейтенантов внутренней охраны, подошла к одинокой фигуре, задумчиво смотрящей на суету возле крыльца стриптиз-бара.

– Привет, Летиция, – произнес капитан, не меняя позы.

– Привет, капитан, – сказала Летиция. Офицер чуть повернул голову, покосился на девушку.

– Все борзеем? – вздохнул он.

– Есть такое дело, – кивнула она.

– А зря, – потянулся капитан. – Иди, глянь, если не боишься. Может, узнаешь кого. Или чего…

Он лежал головой к крыльцу, уткнувшись лицом в бурую лужу. По спине ношеной камуфляжной куртки расползлось жуткое темное пятно, напоминающее щупальца сухопутного осьминога. А в центр пятна впилась зубами зеленая перламутровая змейка.

– Бандитский почерк, – сказал за спиной капитан. – Били сзади под лопатку. Он умер сразу. Только непонятно, зачем орудие убийства оставлять на месте преступления. Тем более такое приметное. Как думаешь, Летиция?

Она стояла молча, глядя на труп, и в голове не было ни единой мысли. Просто пустота, озвученная мерными ударами сердца. И картинка – урод в темном плаще на полу забегаловки. И он – улыбающийся, веселый, влюбленный. Живой.

А еще почему-то хотелось плакать.

– Пошли, – потянул ее капитан за рукав жакета.

Она молча повиновалась.

Они зашли за угол здания. Капитан сунул руку в карман.

– А вот это было зажато у него в руке.

На ладони капитана лежал клочок бересты. Наполовину белый, наполовину грязно-бурый от запекшейся крови. На белой части обрывка были видны слова. Дом, этаж, комната… И подпись «Лети…».

Остальное скрылось под бурой коркой.

Она подняла голову и прямо взглянула в глаза офицера.

– И что теперь, капитан? Будешь вешать на меня убийство на территории периметра? Или предложишь спать с тобой за неразглашение?

– Дура, – хмыкнул капитан. – Жалко мне тебя. Ладно я сегодня командир патруля, а будь кто другой…

– Я могу идти? – с вызовом спросила Летиция.

– Иди.

Она повернулась и пошла прочь.

– Дура, – повторил капитан, глядя ей вслед. Потом достал из кармана зажигалку, сработанную из стреляной гильзы, щелкнул колесиком и поднес к огню обрывок бересты. – Эх, жизнь красивая…

Буквы на бересте быстро съежились и почернели, превращаясь в пепел. А бурая корка еще некоторое время корчилась на земле, пожираемая огнем…

Карина заглянула в гримерку.

– Ли, там твой пришел. Ждет.

…Он сидел на том же боковом диванчике, время от времени бросая мимолетные взгляды на входную дверь. Как всегда с головы до ног упакован в кожаный костюм со скрытыми броневставками, светлые волосы зачесаны назад, лицо тщательно выскоблено дорогой бритвой. Длинные пальцы рассеянно вращают чашечку с кофе. Как всегда, без сливок, с несколькими каплями виски. Всего лишь настоящая фарфоровая чашечка без малейшего следа сколов, восстановленная с погрешностью до минуты, с настоящим кофе и настоящим виски, привезенными в этот бар специально для него. Даже не выходя из гримерки, Летиция прекрасно видела перед собой эту изученную до мелочей картину.

– А пошел он, – ровно сказала Летиция. – Не танцую я сегодня. Не хочу.

– Упс, – озадаченно произнесла Карина. – Понятно. Здесь требуется тяжелая артиллерия…

– Захочешь, милая, – прищурился бармен. – Или забыла?

Она не забыла. Она знала, кто этот человек на боковом диванчике, и зачем он пришел сегодня в этот бар. Она слишком хорошо знала, какими возможностями располагает главарь рейдеров. Не пахан мелкой бандитской шушеры, что шарится по городу, сожженному Последней Войной, а вожак организованной группировки – мощной, хорошо вооруженной, поставляющей маркитантам шамирит, который те сами не всегда могут добыть.

Она знала. Но сегодня ей так хотелось забыть…

Занавес раздвинулся.

– Сегодня для вас танцует… Летиция!!! – радостно прорычал бармен за ее спиной.

Ноги не слушались. Впервые за несколько лет и сцена, и музыка, и шест были отвратительны, а эти потные лица вокруг сцены казались мордами омерзительных мутантов, перенесенных на территорию периметра чьей-то неукротимой злой волей.

Шест приближался. Приближались хари, покрытые мелкими бисеринками выступившей влаги, и жадные глаза, вдавленные в уродливые черепа. И все сильнее возрастало желание с криком броситься в эти глаза и рвать их ногтями, пока они не вывалятся из глазниц их хозяев комками навсегда умершей плоти…