Олег Кулагин - Русская кровь

Впереди – служебные помещения. Патроны в карабине ещё есть, поэтому замки – не преграда…

Я украдкой бросаю взгляд на отца. Для гражданского он хорошо держится.

Как и тогда…

Он ведь, на самом деле, хотел вернуться в Россию. Отказался продлевать контракт. И с кем-то раздраженно говорил по телефону.

Я, сопляк, не понимал. А сейчас всё сложилось в логичную картину.

Его пытались остановить. Методы у них были. Подбросили мне в школьную сумку героин. Неделю мурыжили в участке. Только что-то не срослось. И выпал единственный вариант…

Потом в обгорелом «форде» полиция нашла остатки самодельной мины. Через месяц, русский «бандит» во всём сознался и удавился. Прямо в камере.

Алан солгал. Война началась не с бомбёжек Москвы. Куда раньше…

Fuck!

Последняя дверь за которой выход на крышу «Пушкин-PLAZA» – вполне сравнима с банковской. Её мы не осилим.

Я вспоминаю схему здания из «московского» досье.

– Туда!

Сворачиваем налево.

Выстрел.

Есть!

Мы – снова в ярко освещённом холле. А лестница наверх – там!

Плохо, что возникли осложнения. Визжащие посетители элитного ресторана «ДАНТЕС» – не в счёт. Толпа охранников с «помповыми» карабинами – более существенно. Откуда их столько набежало?

«Подарок» Алана уже не работает. Надеяться можно только на себя. А ещё на керамические пули «шелеста» и боеприпасы калибра 23 мм.

Разлетаются брызгами стеклянные витражи. Россыпью дырок берутся сосновые панели. Хорошо, что картечные заряды почти не дают рикошетов.

И здорово, что не все они летят мимо.

Перезаряжать некогда. Вечная беда систем с подвижным цевьём… Проще взять оружие с трупа.

Я успеваю сменить два карабина, прежде, чем мы выбираемся на крышу.

Свежий ветер бьёт в лицо. Можно расслабиться и подумать о чём-то приятном.

Тем более, что спешить некуда.

Вертолётов нет…

– Сюда! – хрипло говорю я.

Из-за вентиляционной трубы можно контролировать выход на крышу. А с тыла нас не обойдут. Позади – бортик и двадцатиэтажная высота. Отсюда отличный вид на Москву. И хорошая позиция для последнего боя…

Он будет коротким.

Пара зарядов в карабине. Плюс «макаров».

Тихий голос отца:

– Прости, Денис – я виноват перед тобой и мамой.

– Неправда. Ты сдержал обещание.

Времени слишком мало, чтобы тратить его на семейные разборки.

Лучше вдохнуть по-осеннему холодный воздух. Глянуть в небо. Это хорошо, что нет солнца. Так легче. Облака – низкие, тяжелые. Большая чёрная птица кружит, почти их касаясь. Плохо, что я не могу летать… Всё что я умею – убивать и самому оставаться в живых. Но второе – уже не актуально.

– Сколько у тебя патронов?

– Три, – ответил отец.

У «шелеста» – указатель боекомплекта. Удобная вещь…

Что ещё у нас есть? Я глянул на моби-браслет. Его экранчик матово темнел. Сломался?

– Всё таки странно…

– Что?

– Почему нас эта гадость не вырубила?

– Точка флуктуации, Денис. Мы там были.

Я поднял на него глаза – отец казался удивительно спокойным.

– А ещё Алан грозил, что взорвёт браслет… Десять грамм пластида. Наверное, обманул. Иначе, уже взорвал бы…

– Думаю, он пытался, – кивнул отец, – Но у него не вышло.

Легонько коснулся браслета. И тот ветхими крошками осыпался с моего запястья. Я потрясённо моргнул.

– У нас мало времени, Денис.

– Да…

Нарастающий гул полицейских вертолётов. Топот шагов по лестнице. Скоро здесь будет многолюдно. А патронов не хватит и на минуту…

Отец сунул «шелест» в просторный внутренний карман пиджака. Снял и положил туда же очки. Встал во весь рост. Пытливо на меня глянул:

– Дай руку, Денис. У нас должно получиться.

Это похоже на бред. На «окопный» психоз…

Я роняю карабин. Медленно заставляю себя выпрямиться. Тянусь к отцовской ладони.

В это мгновенье, мир раскалывает грохотом и огнём. Вертолёт возникает из-за ближней высотки. Пулемётные очереди взметают по крыше пыль и бетонные брызги, срезают верхушку вентиляционной трубы. А из дверей уже бегут фигуры в штатском. Гулко хлопают газовые гранаты.

Только один путь ещё свободен – двадцатиэтажная бездна за спиной.

Мы вскакиваем на бортик. Хватаемся за руки. И вместе шагаем в пустоту.

Время цепенеет.

Я оборачиваюсь.

Клубы слезоточивого газа кажутся нарисованными. Типы в штатском – будто примороженные. Только пули упорно клюют рядом бетон. И одна из фигур мчится в нашу сторону гигантскими прыжками.

Я узнаю Михалыча.