Михаэль Драу - Старая история

Ульф Костэр всегда был безупречен и верен корпорации. Он никогда не подвергал честь своей фамилии и имени своего отца опасности быть запятнанными.

А теперь связался с врагом.

И даже, кажется, подружился с ним.

— Привет! Ой, то есть, «в темноте»! — выкрикнул он радостно.

— «В том бою», — отозвался я совсем не весело.

Мальчишка сел за мой столик напротив меня и попытался заглянуть в глаза.

— Эй, ты в порядке?

— В полном, — ответил я, глядя в столешницу и крутя в пальцах растрескавшуюся погнутую пепельницу из дешёвой жести.

— А мне кажется, ты какой-то грустный, — в голосе Кимири послышалось самое настоящее волнение и сочувствие. Глупый мальчик. Ты всё никак не можешь осознать, что я твой враг…

Я поднял голову и улыбнулся.

— Тебе кажется.

— А… М… Нууу, — юный хакер явно подыскивал слова для того, чтобы завязать разговор о чём-либо. Я избавил его от этой необходимости, предложив направиться куда-нибудь.

— Знаешь, я не мог дождаться этого понедельника! — Кимири едва ли не скакал вокруг меня весёлым щенком. — Думал уже «скорее бы, скорее!»

Я шёл, глядя себе под ноги и сунув руки в карманы брюк. Мальчик приостановился.

— Ульф…

Собственное имя стукнуло мне по голове, как кирпич. Я вздрогнул, замер и взглянул на моего спутника.

— Слушай, о чём ты думаешь? — спросил Кимири таким серьёзным и озабоченным тоном, что я невольно улыбнулся.

Он улыбался и смотрел на меня. А когда он улыбается, у него на щеках появляются такие морщинки-треугольнички по краям губ.

— Кимири, — низким и тихим голосом произнёс он, и меня даже чуть-чуть подбросило от звука моего собственного имени, — скажи. Ты меня не боишься?

— Неа, — мотнул я головой. — А почему я должен тебя бояться?

Он сглотнул, как будто у него болело горло.

— Я киборг. Я солдат корпорации. В любой момент моя боевая программа может быть активизирована. И если ты будешь находиться рядом, то…

Мне стало слегка не по себе от этого «то». Но я шагнул ближе и взял его за руку.

— Да всё нормально будет! Если что, то я убежать успею.

По крайней мере, мне хотелось в это верить.

— Кимири. Я участвовал в той операции. Я убивал твоих друзей и знакомых, — глухо проговорил он.

Память о том столкновении, канализации, алом огоньке на стене — всё это заставило меня напрячься и поёжиться. Я вдруг осознал, что Ульф и вправду киборг. Враг. Убийца. Но… Друзей? Хм. Друзей…

— У меня нет друзей. И я тебе об этом уже говорил, — буркнул я. — От них только и слышишь, что ты должен делать, чего не должен. Всерьёз меня никто не воспринимает. Они всё время говорят, что у меня ничего не получится. А когда у меня всё получается, они говорят, что это чистая случайность, и что мне просто повезло. Программы взлома, которые я для них разрабатывал, они используют. А в благодарность что? Эта тупая кличка «Сопрано»!

Ульф поглядел на меня теплее.

— А знаешь, как меня звали в Академии?

— Как?

— Бок.

— Бок? — хохотнул я.

— Ну да, БОК. Большая Ошибка Кибернетики.

Мне почему-то стало ужасно смешно, и я захохотал на всю улицу. Ульф хохотнул пару раз. Люди поглядывали на нас с опаской или же просто враждебно. А я про себя думал — вот только вякните!

— А откуда у тебя такое прозвище? — спросил меня Ульф.

Чёрт, не люблю эти разговоры. Но всё-таки я ответил:

— Да это я просто когда младше был, петь любил. А голос у меня был девчачий. Слава богу, потом сломался.

— И сейчас у тебя бас? — шутливо спросил Ульф, приподняв брови.

— Нет, конечно. Да и не пою я больше. Надоело. Как начнёшь напевать себе под нос, пока микросхемки паяешь, так сразу: «О, Сопрано опять подал свой ангельский голосок!»

— А я вот люблю петь, — сообщил Ульф. — Особенно в ванной. Там акустика хорошая, и никто тебя не слышит.

— А что, ты стесняешься?

— Нет, опасаюсь за психическое состояние слушателей.

— Да ладно! — я заинтересовался и слегка пихнул киборга в бок локтем. — Прям всё так страшно.

— Просто ужасно! — Ульф мотнул головой, и я понял, что он очень смутился. Это подогрело мой интерес.

— Ну ладно, чего ты! Спой, а? Ну давай вместе споём. Ты, наверное, песенку про снежки знаешь?

— Это которые радиоактивные?

— Угу. Ну давай, — я завёл первым, нарочито-небрежно и фальшиво, глупую детскую песенку про то, как двое детей пошли играть в снежки за пределами купола, и потом у них выросло шесть ног и шесть рук у каждого.

Ульф подпел. Сперва несмело, а потом мы оба разошлись. Орали во всю глотку, и люди заблаговременно убирались с нашей дороги. У Ульфа оказался красивый голос — низкий, хрипловатый, но это придавало его голосу бархатистости и глубины. А вот ноту ни одну он так и не поймал.