Вадим Проскурин - Мифриловый крест

- Пытаешься меня заколдовать?

- Нет, я просто говорю. Если бы я начал колдовать, ты сидел бы сейчас с открытым ртом и кивал каждому слову. Нет, Леча, ты, конечно, мерзавец, но… несмотря ни на что, я уважаю тебя. Я не буду лезть в твою душу.

- Разве не это ты сейчас делаешь?

- Сейчас я лезу в собственную душу. Знаешь, зачем я пришел к тебе?

- Убить меня.

- А еще?

- Узнать, кто мне помогает, и убить их всех.

- Правильно. Я не буду этого делать.

- Почему? - теперь Леча удивился по-настоящему.

Я взял бутылку с коньяком, отхлебнул из горлышка и сморщился. Такой коньяк из горла не пьют. Я сходил к шкафу, принес стаканчик граммов на сто и наполнил его наполовину.

- Почему? - задумчиво повторил я. - Потому что, если я тебя убью, ничего не изменится. Ты больше не причинишь мне зла, но ты и так его не причинишь, ты же знаешь, что в среднем удается один теракт из двух, а то и из трех. Есть, правда, группа "Вымпел", у них почти все операции проходят успешно, но твоих головорезов глупо даже сравнивать с ними. Вряд ли ты проживешь больше полугода и вряд ли ты успеешь сделать что-нибудь по-настоящему злое. Но все это несущественно, потому что, когда я шел сюда, я думал не о том, как избавить мир от зла. Я думал о том, что должен отомстить, а сейчас я думаю, что в мести нет смысла. Ведь если в мести есть смысл, то чем я отличаюсь от тебя?

- Тем, что мстишь во имя доброго дела.

Я обернулся и увидел, что сзади стоит Лена. Это она сказала последнюю фразу.

- Как ты нашла меня? - удивился я.

- Элементарно. Я помолилась богу и он объяснил, где тебя искать, а потом показал мне, как можно мгновенно перемещаться с места на место. Это, оказывается, очень просто.

- Ты знаешь, что случилось с нашим домом?

- С нашим? Ты говоришь, это был наш дом? Ты действительно так думаешь?

- Лена, это был наш дом. Вот этот раб божий приказал его взорвать.

- Да, я знаю. Только он не раб божий, а слуга Сатаны, давно отвергнувший истинного бога. Отвечай, грешник, кто тебе помогал?

Лицо Лечи напряглось и покраснело, глаза вспучились, как у лягушки, из горла вырвался глухой хрип. Но внутренняя борьба длилась не дольше двух секунд, потом Леча со свистом выдохнул воздух и его лицо стало мертвенным и безжизненным. Он начал говорить.

Мне стало противно. Может, я и темный, может, я и предназначен принести в мир зло, но так глумиться над душой другого человека не позволяю себе даже я. Да, я понимаю, добро нельзя творить с чистыми руками, нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц, зло должно быть наказано и наказание должно быть таким, чтобы преступление не повторилось, но все же… все же есть вещи, которые нельзя делать, просто потому что нельзя. Я знаю, не мне рассуждать о таких вещах, я загрыз четырех человек ради глотка крови, но я все равно не могу спокойно принять то, что сейчас происходит. Я вижу, как душа человека медленно, но неотвратимо разрушается, и мне это не нравится. Да, это не самая хорошая душа, это душа преступника и террориста, она действительно загублена, но не бывает душ, которых нельзя спасти, какая бы душа ни была, она священна, в нее нельзя лезть грязными лапами, ее нельзя рассматривать просто как инструмент для построения светлого будущего, пусть не коммунистического, а православного, какая, к черту, разница! Душа - цель, а не средство, она неприкосновенна, если тебе не нравится душа человека, уничтожь ее, но не переделывай.

Леча уже назвал два десятка имен и адресов и продолжал говорить, монотонно и безжизненно, и с каждым произнесенным словом его голос звучал чуть тише. А ведь он умрет, когда закончит говорить, понял я. Для него предательство - смертный грех, и то, что предательство произошло не по доброй воле, а под воздействием неодолимой силы, не имеет никакого значения. Так папуас умирает, выслушав до конца проклятие шамана.

- Прекрати, - сказал я.

- Сейчас, - отозвалась Лена, - осталось совсем немного.

- Прекрати сейчас же!

- Почему?

- Так нельзя!

- Почему?!

- Потому что нельзя… просто нельзя!

- Сергей, ты что? Это же террорист, убийца, он вне закона! Бог отвернулся от него, он вне любого закона, божьего и человеческого.

- Ты не бог! И я не бог. Пусть бог от него отвернулся, но он не перестал быть человеком. Сейчас, когда ты это делаешь, чем ты отличаешься от него?

- Я служу истинному господу Иисусу Христу, а он служит богомерзкому аль-Ваххабу. Этого достаточно.

- А почему ты думаешь, что твоя вера истинна, а его ложна?

- Потому что моя вера не заставляет людей взрывать дома. Все, Сергей, ты меня отвлекаешь! Подожди минуту, я скоро закончу и мы все обсудим.