Влад Савин - Поворот оверштаг

- Однако же у вас в экипаже замполит есть. И показал себя очень даже полезным. Так ведь, товарищ Елезаров?

- Так точно, товарищ Сталин! Все так и было - при социализме. При Ельцине должность моя называлась «зам по воспитательной работе», мальчишки же совсем, восемнадцатилетние, дурь в башке! Ну а как сюда попали, пришлось выкладываться по полной. Цель же появилась: надо было обеспечить, чтобы личный состав не подвел!

- Значит, цель. А что, ее не было там? Отвечайте откровенно!

- Так точно, не было, товарищ Сталин. Вернее, таковой считалось построение мирового коммунизма. Однако… так было принято, что личному составу на политинформации называть ее не следовало категорически.

- Почему?!

- Потому что тогда обычно следовали ехидные вопросы: а почему американские и европейские рабочие не спешат свергать свою буржуазию? И будет ли мировая революция в ближайшую тысячу лет? И чтоб не подрывать авторитет партии и политорганов…

- А что говорилось по этому поводу в партийных документах? В постановлениях съездов? Как они объясняли этот вопрос?

- Никак, товарищ Сталин! Могу еще сказать, что курс «История КПСС» у нас в училище, как во всех гражданских и военных вузах, был обязателен. Но там на вопросы в билете по современным съездам отвечали все одинаково: «успехи промышленности, подъем сельского хозяйства, торжество советской науки, империалисты же строят козни и грозят войной». В общем, побольше громких и общих фраз. И все!

- А по не современным?

- До семнадцатого года - очень подробно. Разбирались как произведения Ленина, так и ситуации, в которых они писались, как и почему. Рассказывалось, чем та или иная идея была правильна. В ваше время, товарищ Сталин, просто перечень оппозиций: выступили против, были опровергнуты, уничтожены. В чем была их неправота? В том, что были против. Затем - героическая борьба советского народа в этой войне, роль партии, а дальше, как я уже сказал.

- Так какая же у партии была цель, товарищ Елезаров? Чем партия занималась?

- Товарищ Сталин, я не могу ответить на этот вопрос! Мирное время, никто не собирается развязывать войну, экономика развивается более или менее, контрреволюции давно нет, как и враждебных классов. В то же время для выхода на мировую арену сил не хватало. Выходит, что единственная цель была - поддержание своего существования. Варились в собственном соку. Вывешивали лозунги, в которые никто уже не верил. Нет, не были против - но не были и за.

- То есть вся партия, или по крайней мере ее руководство, стала вдруг враждебной народу?

- Нет, товарищ Сталин! Просто когда нет цели, нет и дела. Еще у Ленина было про «примнувшую к нам как к победителям коммунистическую сволочь, которую надо вешать на вонючих веревках». В партии были и герои, и… совсем другие. Но когда нет дела, то все, в том числе и герои, не лишенные человеческих устремлений, заботятся прежде всего о себе. А также без дела и цели герои становятся не нужны, и наверху оказываются другие. Партия не могла не проиграть, потому что оказалась в текущий момент идейно безоружной и бессильной. Лозунги «Власть - наша!» и «Нашу собственность не трогать» были чужими и для рядовых членов, и для народа, да и для верхушки это было не то, за что следовало бы умирать. А других лозунгов не было, потому что не было идеи. Идеи не было, потому что она осталась в семнадцатом году. И мертвые лозунги похожи на шаманские заклинания, смысл которых был непонятен даже адептам.

«Сволочь Никитка! - подумал Сталин. - И тут подгадил. Мой „Краткий курс" запретил, оставил лишь перечень оппозиций. А то, что иудушка Троцкий предлагал броситься на весь мир со штыком наперевес, пусть ляжем все, но чего-то разожжем? Да и Бухарин носился со своим „крепким хозяином", новым Столыпиным себя вообразил, не понимая, что времени НЕТ. Где бы мы были с твоими ситцами и хлебом, но без Магнитки и Уралмаша? У меня-то как раз это объяснялось, жила идея, отчего так, а не иначе. Это ты мое стер, а своего не создал! Еще один счет к тебе!»

- И что такое, по-вашему, «живая» идея? Споры? Значит, опять оппозиция? Вы считаете, что мы должны ради этого терпеть врагов в своих рядах? Следовать принципу буржуазной «демократии», когда явный враг общества неприкосновенен, пока лично не совершил наказуемый поступок? Ждать, пока он нанесет вред, и лишь после обезвреживать? А как быть с теми, кто лишь кликушествует, подстрекая других, как ваша Новодворская, например?

- Нет, товарищ Сталин! Речь идет не о тех, кто открыто показывает свою вражескую суть. Но скажите, кто более опасен? Тот, кто верит в одну с нами цель, коммунизм, но считает, что к ней надлежит идти другим путем, более правильным, на его взгляд, - или тот, кто голосует «за», сам не веря ни во что, кроме собственного блага, и предаст при первом же удобном случае? Не вы ли говорили, что один враг, которого мы не знаем, опаснее десятка уже известных?