Влад Савин - Поворот оверштаг

«Вот юмор будет, - подумал Берия, - если „лучший в мире автомат" здесь так и не родится. И вместо АК будет АБ-47, вернее, уже АН-47! Или не сорок семь, а раньше?»

Берия помнил о Симонове и двух его гениях. Но также знал правило - не класть все яйца в одну корзину.

Пусть тоже поработает на «Рассвет» - без посвящения пока. А дальше - будем посмотреть. Если Симонов не справится.

Я не понимаю русский народ!

Рабство существовало всегда. Тысячи лет назад дикие люди поняли, что чем убивать и пожирать пленников, выгоднее заставлять их работать на себя. Но ни египетским фараонам, ни римским императорам не удалось вывести породу рабов, которая трудилась бы на своих угнетателей с упоением и энтузиазмом! А вот Сталину и большевикам это удалось.

Этого не может понять европеец. В странах цивилизованных арестант может трудиться в каменоломне - но не в конструкторском бюро. Причина проста: если выработка каторжанина легко поддается учету, и нерадивость тут же может быть наказана, то как учесть труд умственный, творческий, свободный по самой своей природе?

В России - все иначе. Существуют особые заведения тюремного типа, вроде английских «работных домов» прошлого века, где ученые, инженеры трудятся на благо власти, бросившей их в неволю. Лишенные самого главного, что нужно человеку, - свободы! - они находят СЧАСТЬЕ в самой исступленной работе на своих господ! Это непостижимо, - чтобы понять такое, надо самому ходить на голове!

Причем эти несчастные не просто работают, а создают оружие, которым эта бесчеловечная система грозит захватить весь мир! Они просто не знают, что можно жить иначе, - требовать к себе достойного уважения и оплаты своего труда. Патентное право, защита интеллектуальной собственности - святое в Европе и Америке - совершенно неизвестно в России! Рабы, не знающие свободы и искренне считающие, что так должно быть! Готовые воевать за угнетающую их власть, не щадя себя! Совершенно не осознающие ценности своей собственной жизни.

Я понимаю свой долг перед обществом, страной: никто не вправе посягать на мою свободу, и мне, как человеку, обязаны обеспечить права - на жизнь, безопасность; и мне обязаны также обеспечить достойное содержание. Тогда я готов заключить с этой страной, обществом честный контракт, где будет скрупулезно и однозначно прописано, что должен я и что должны мне. Со мной согласится любой цивилизованный человек - но не русский! У них превыше всего ценится «выполнение своего долга» перед Отечеством. И никто не задает себе вопрос: а что такого сделало мне Отечество, что я перед ним в долгу на всю свою жизнь?

Я призываю цивилизованный, демократический мир: будьте милосердны. Не повторите ошибок Гитлера - в случае войны на истребление, как ни парадоксально, несвобода русских становится их силой, источником их невероятного сопротивления. Будьте добры и щедры к тем, кто разделяет идеи свободного мира, - воюйте лишь с теми, кто упорствует в праве оставаться рабом. Воюйте с русскими не оружием, а пропагандой, показывайте им преимущества западной свободы, а объявив войну, ни в коем случае не называйте врагом РУССКИХ, а лишь ТЕХ, КТО ПРИВЕРЖЕН РУССКОЙ ИДЕЕ! Даже если таких - девять из десяти. Пусть умрут эти девять - чтоб один жил наконец в свободе.

Я люблю Россию - но не русских, сегодня живущих в ней.

Эти пятеро лет через тридцать станут легендой. А пока еще не седобородые корифеи, лет им в среднем по сорок, мои ровесники. Робко входят в кабинет, где я уже сижу рядом с Берией.

Начальника конструкторского бюро Балтийского завода Базилевского и одного из конструкторов ЦКБ-18 (знаменитого в будущем «Рубина») Перегудова только вчера сумели вывезти самолетом из блокадного Ленинграда, директор Уральского Химмаша Доллежаль был срочно вызван из Свердловска, начальник Броневой лаборатории Курчатов прибыл из Казани, а профессора Александрова выдернули аж из нефтепорта Сталинграда, где он руководил размагничиванием ходящих по Волге судов и барж от немецких магнитных мин.

Они совсем разные, эти люди, создавшие в том будущем, которого уже не будет, и ядерный меч, и подводный щит страны.

Добродушный, в вечно расстегнутом, даже сейчас, пиджаке, массивный здоровяк Александров.

Высокий, тощий, с ввалившимися от хронического недоедания щеками, застегнутый на все пуговицы, прямой, как шпага, Базилевский.