Дмитрий Янковский: В интересах империи

Он ворвался в джунгли подобно торнадо. Челнок несся почти горизонтально, в тридцати метрах над землей, а деревья со скрежетом изгибали стволы, стараясь увернуться, со свистом одергивали ветви, похожие на розовые щупальца, поросшие оранжевой порослью, но посадочный модуль все равно чинил разрушения на пути. Листья и молодые побеги срывало и закручивало ревущим позади аппарата вихрем, а неосторожные стаи летающих насекомых при столкновении с посадочным модулем превращались в налипшую на броню мокрую кашу. Ее почти сразу сносило набегающим потоком.

Но крылья держали. Казалось, еще немного, и челнок выпустит вторую пару плоскостей, после чего начнет набирать высоту. Но одно из деревьев, находясь точно на траектории, оказалось то ли больным, то ли старым. Посадочный модуль приближался, а дерево слишком вяло изгибало ствол, и было ясно – отклониться оно уже не успеет. Раздался глухой мощный удар – посадочный модуль на полном ходу зацепил крылом ствол исполина и срезал его, как коса срезает грубую степную полынь. Челнок едва не развернуло, но он был слишком массивен, чтобы сильно отклониться от первоначальной траектории.

А вот дереву пришел конец – разрубленное в нижней трети, оно с грохотом и треском начало падать, рефлекторно пытаясь зацепиться ветвями за соседей, но те шарахались от обреченного сородича, не давая ему опоры.

Крыло модуля тоже не выдержало удара. Управляющие кремниевые нити лопнули с отвратительным хрустом, плоскость выдрало, и она отлетела далеко в сторону, стремительно вращаясь, подобно кленовому семени. Словно брошенный умелой рукой клинок, крыло выкосило по пути дрожащие побеги подлеска.

Потеряв столь важный элемент управления, челнок завинтился в глубокий штопор, двигаясь уже скорее по баллистической, а не по аэродинамической траектории. Он стремительно терял высоту, сшибая телом оранжевую листву, с хрустом выдирая ветви и ломая зазевавшиеся деревья. От каждого такого удара противоперегрузочная паутина все сильнее вжимала Картера в кресло. От ее объятий он задыхался, бессильно хватая ртом воздух, но именно она спасла Тиму жизнь, когда посадочный модуль по касательной врубился сначала в густой, похожий на мех, подлесок, а затем в грунт под ним.

Сила инерции оказалась столь велика, что аппарат пропахал глубокую, довольно длинную борозду и только после этого замер, оказавшись перевернутым кверху шасси. Растительность со всей возможной для нее скоростью отпрянула от опасности, а затем, уже медленнее, продолжила расползаться. Вскоре челнок остался неподвижно лежать посреди образовавшейся поляны. Из нескольких разошедшихся стыков броневой обшивки тонкими струями стекал хладагент.

Через несколько секунд противоперегрузочный кокон, сжимающий тело Тима, ослабил объятия. Бывший десантник выскользнул из кресла и шлепнулся спиной на потолок отсека в большую лужу растекшихся технологических жидкостей. Верх стал низом, низ верхом, что неудивительно, учитывая конечное положение посадочного модуля. Картер про себя отметил, что в салоне стало заметно темнее, чем до аварии. Это был дурной знак – челнок получил серьезные повреждения и перешел на аварийное энергопитание. Надолго его не хватит.

Тим попытался подняться, подскользнулся ботинком и снова опрокинулся на спину. Голова шла кругом, кувыркание в воздухе не прошло даром, несмотря на тренированный вестибулярный аппарат. Пришлось полежать спокойно, приходя в себя. Когда мир перестал вращаться перед глазами, Картер перевернулся на бок, встал на четвереньки и прополз к кабине.

Там было еще темнее, свет исходил только от ходового монитора, который в отсутствие сигнала хаотично переливался всеми цветами радуги. Иногда он вспыхивал неожиданно ярко, чистым белым светом, отбрасывая на потолок тень от кресла.

Пилоту повезло меньше, чем Картеру. Пытаясь вывести посадочный модуль из смертельного пике, он ослабил паутину, чтобы она не стесняла движений. Это стоило ему жизни – от удара беднягу швырнуло на панель пульта и впечатало головой в переборку. Банка недопитого Картером пива валялась рядом с трупом, из отверстия еще вытекала тонкая струйка, смешиваясь с кровью пилота.

Зрелище было тяжелым, но за время службы в десанте Картер усвоил важную вещь – время скорбеть о погибших наступает после возвращения на базу, иначе, если займешься этим раньше, скорбеть кому-то придется о тебе самом. Тим прекрасно понимал всю серьезность ситуации, но не собирался ни паниковать, ни тешить себя иллюзиями.