Владимир Васильев: Прятки на осевой

Покатилов удовлетворенно кивнул.

После этого оба практически синхронно поглядели на часы, потом друг на друга и сдержанно рассмеялись.

– Все-таки те, кто говорит, будто мы очень похожи, кое в чем правы, – сказал Покатилов, вставая.

Ребята у джипов тотчас оживились и подались навстречу.

Два босса шли прочь от беседки. Ни один из них не пытался вырваться вперед – они шли сначала рядом, но постепенно каждый отклонялся к своей машине и свите, поэтому их пути постепенно разошлись.

Покатилов очень надеялся, что хотя бы дела какое-то время будут делаться параллельно. Он доверял чутью, чутью бывшего сталкера, а чутье подсказывало Покатилову: в одиночку с ворохом нахлынувших проблем ему не справиться. Так пусть помогут хотя бы в том, что касается не только его, а всех, кто обитает вокруг Зоны и кормится с нее.

Охота на опытных сталкеров, развернувшаяся вне Зоны, была далеко не единственной проблемой, нежданно-негаданно появившейся перед покатиловским бизнесом. Затхлый воздух Зоны определенно пах множеством новых осложнений и неожиданностей, возникающих вдруг и ниоткуда, на пустом месте.

Раньше такого не было. Во всяком случае, в таком количестве и с такой интенсивностью.

Бар в новом военном секторе какой-то неведомый остряк нарек «Ать-два». Как назывался старый, никто уже толком не помнил. Большинство склонялось к мысли, что никак – раньше военные позволяли себе куда меньше вольностей, чем сейчас. Но территорию старого сектора поглотила Зона, и военные вынуждены были откатиться километров на десять западнее. Раньше от блокпоста до болот рукой было подать, теперь же приходилось топать полдня, а то и больше. Прежде бар посещали в основном офицеры; сегодня никто отсюда не гнал даже бритого под ноль салагу. При условии, конечно, что в баре он находился в личное время, а не вместо службы. Захаживали сюда и гражданские – в основном обслуга и (реже) вольнонаемные научники. Поэтому цивильная одежда практически не приковывала взглядов. Сидит себе человек в тупичке у дальнего края барной стойки, цедит что-то вроде хайбола, а что в балахон какой-то невообразимый вырядился и капюшон на самые глаза надвинул – так мало ли, вдруг ему врач пить запретил, а душа требует? Или жена-мегера не велела в бар ходить? Всяко бывает. За выпивку платит, других выпивох не напрягает – и ладно. На странного посетителя косились, но не более.

Бар тем временем наполнялся, свободных мест оставалось все меньше. Голоса становились громче, смех раскатистее, кто-то кому-то уже успел съездить по роже, и охрана взяла буяна за шиворот и вывела вон, кто-то фотографировал мобильником компанию за соседним столиком, жизнерадостно командуя: «Феда, подбери щеки, в кадр не влазишь!»; завеса из сигаретного дыма делалась гуще и плотнее, а перерывы между возгласами: «Эй, любезный, еще по двести!» – все короче.

Обычное дело.

Сиверцев заказал и себе двести «Хортицы» с бутербродиком. Не успели принести заказ, как в зал ввалился Полоз, огляделся и взял курс прямиком на столик Сиверцева.

– Привет, наука! – жизнерадостно поздоровался он. – Чего не пьешь? Карман отощал?

– Доставить не успели, – буркнул Сиверцев.

На Шуру Полозенко по прозвищу Полоз он не сердился, на эту кучерявую сволочь вообще невозможно было всерьез рассердиться. А вот неторопливый бармен с неторопливым официантом могли бы быть и порасторопнее, сохни тут без «Хортицы», ломай мысли в скороговорках…

Полоз плюхнулся на свободное креслице и немедленно закурил. Сиверцев досадливо помахал ладонью перед лицом: он никогда в жизни не курил. По крайней мере табак. И сигаретный дым не переносил на дух, нещадно гоняя курящих приятелей.

– Так! – заявил Сиверцев категорично. – Хочешь курить – вали за другой столик!

Полозенко торопливо потушил сигарету в девственно чистой пепельнице, даже плюнул на кончик, чтоб не дымила.

– Чорт (он именно так и говорил, через «о»: чорт)! Все время забываю, извини. Надеюсь, хоть пить ты не бросил?

– Не бросил… Жду вот, маюсь, как видишь.

Полоз обернулся, поймал взгляд бармена и показал ему два пальца. Бармен величаво кивнул, не ускорившись ни на йоту – он что-то там методично смешивал за стойкой.

– Слыхал? – начал Полоз. – Розена нашли.

– Нашли-таки? Нет, не слыхал еще.

– Сухой и мертвый, – вздохнул Полоз. – Мертвый и сухой. Номер шесть. Или семь, если Гриню считать.

Гриня исчез четвертым, но его в отличие от остальных, попавшихся кровососу, нашли в лесополосе около третьего восточного блокпоста просто со сломанной шеей и синяками по всему телу.