Анатолий Дроздов - Рота Его Величества

— Человек, который развязал эту войну! Вам понятна важность задания?

Князь щелкнул каблуками. Ночью он почти не спал. Если у него получится… Должно получиться! За такое простится все! Никто не помянет ему жену-шпионку, имя его впишут в историю этой войны, и не только этой. Родные и друзья будут гордиться им…

Горчаков взглянул на часы — начало девятого. Минута-другая — и он будет над целью. Князь проверил показания приборов и сосредоточил взгляд на прицеле. Ряд однотипных домиков показался вдали, над одним из них развевался флаг. Он не промахнется. Под фюзеляжем и крыльями — четыре трехпудовые бомбы; одной достаточно, чтоб разнести дом в щепки, он сбросит четыре разом. На предельно малой высоте…

Серо-черные облачка разрывов встали на курсе. Самолет тряхнуло, Горчаков выровнял машину.

«Метко стреляют! — подумал невольно. — Разведчик, производивший съемку, едва долетел к своим — посекли плоскости. Хорошо б сменить курс!»

Курс, однако, менять было нельзя, и Горчаков продолжил снижение. Шрапнель стала взрываться чаще: не только прямо по курсу, но и справа, слева…

«Подключились другие батареи!» — понял Горчаков.

В следующий миг самолет тряхнуло особенно сильно, князь ощутил запах бензина.

«Неужели? — подумал он испуганно и в следующий миг понял, что не ошибся. Язык пламени выбился с левой стороны мотора. — Перебит бензопровод! Бак за мотором! Через минуту-другую взорвется! Надо прыгать! Куда? В лапы очхи? А как же задание?!»

Он колебался не более секунды.

«Илья говорил о Гастелло! — вспомнил князь. — Горчаков тоже звучит неплохо. — Он усмехнулся. — Говорят, Гастелло поставили красивый памятник…»

Ревущий факел прочертил в небе огненный след и врезался в здание с флагом. Сильный взрыв разметал дом и несколько соседних. Щедро орошенные бензином обломки вспыхнули и горели жарко, не подпуская сбежавшихся к пожару солдат. Те не особо старались: без объяснений было понятно, что спасать некого.

Первые недели после заключения мира я провел в разъездах. Ливенцов поручил мне заняться пленными: мирный договор предусматривал их немедленную репатриацию. Требовалось составить подробные списки, обменяться ими с Союзом, уточнить порядок и места обмена… Возникла и непредвиденная проблема. Узнав, что пленные очхи не спешат вернуться на Родину, комиссия Союза встала на дыбы.

— Это обман! — возмущался полковник, председатель комиссии. — Вы насильно их держите!

Я развернул на столе карту.

— Вот лагеря, — сказал, указывая на значки. — Какой желаете посетить?

Полковник ткнул пальцем, мы сели в машину и поехали. Лагерь располагался неподалеку, через час мы были на месте. Бараки, обнесенные колючей проволокой, открылись с пригорка, «УАЗ» катил по направлению к ним, покачиваясь на неровностях грунтовки.

— Что за люди? — спросил полковник, указывая на толпу с наружной стороны лагеря.

— Увидите! — сказал я.

Нашего появления толпа не заметила. Несколько десятков женщин, некоторые с детьми, стояли лицом к проволоке, перекрикиваясь с пленными внутри лагеря. Их разделяло пространство в несколько метров. По этому коридору прохаживались охранники с ружьями на изготовку. Женщины не обращали на них внимания.

— Что происходит? — изумился полковник. — Кто они? — Он указал на женщин.

— Невесты! — ответил я. — Там! — указал за колючую проволоку. — Женихи! Послушайте!

Мы остановились рядом с молодой симпатичной вейкой. Она держала за ручку мальчика лет трех.

— У меня дом, корова, свиньи, куры и кобыла с жеребенком! — кричала она коренастому плечистому очхи с петлицами сержанта. — Земля хорошо родит…

— Сколько земли? — заинтересовался сержант.

— Двадцать десятин!

— Одного коня мало! — заключил очхи.

— Второго купим! Деньги есть! Плуг исправный, сеялка и жатка почти новые.

— Дом большой?

— Горница, кухня и спальня. Есть летняя кухня, сарай, погреб…

— Мальчик твой?

— Мой! — Вейка приподняла сына. — Три года уже, помощник растет!

— А самой сколько?

— Двадцать два!

— Есть моложе! — скривился очхи. — К тому же девки, а не вдовы.

— За ними ты в примаки пойдешь! — возразила вейка. — На тестя работать будешь! А у меня сам себе хозяин! Ты глаза-то разуй: чем они лучше? Обнять толком и то не умеют. Я молодая, здоровая, горячая — любить буду всю ночь. У них-то, может, и ноги кривые, а у меня смотри! — Женщина задрала подол спереди. — Видал такие?