Алексей Замковой - Благими намерениями

— Тпру! — донеслось со двора, и скрип снега стих.

Вставать совсем не хочется. Я себе устроил такую теплую, уютную норку среди груды тряпья, служившей мне постелью… Однако придется. Судя по радостному голосу бойца, к нам наконец-то приехал доктор. Я уже и волноваться начал… Входная дверь распахнулась, и в дом, вместе с Максимом Сигизмундовичем, ворвался небольшой вихрь блестящих серебром снежинок.

— Доброго здоровья, — поприветствовал доктор, сбивая снег с валенок.

— Доброго! — ответил я, вставая, и закашлялся. — Мы уже заждались.

— Застудились? — Максим Сигизмундович, как истинный врач, тут же обратил внимание на мой кашель.

— Ерунда, — махнул рукой я. — В горле чуть першит.

— Горячего больше пейте, — посоветовал доктор.

Я, следуя этому совету, заодно и проявил гостеприимство:

— Кипяток будете? — О чае, к сожалению, можно было только мечтать. Так что я предложил единственное горячее, что у нас было.

После недолгих хозяйственных хлопот, во время которых мы перекинулись лишь парой ничего не значащих фраз, когда на столе запарили две кружки с кипятком, наконец-то начался разговор. Благо у меня было достаточно времени, чтобы обдумать план.

— С документами у вас все в порядке?

— Аусвайс в порядке. Бумагу, шо мне дозволено до Ровно ехать, полиция тоже дала. — Максим Сигизмундович потянулся было к карману, чтобы показать мне документы, но я остановил его. В порядке так в порядке.

— Хорошо. В первую очередь нам надо установить связь с подпольем, если оно есть в городе. Выйти на подпольщиков будет не просто, но есть одна задумка. — Я замолчал, еще раз обдумывая порядок действий, и продолжил, только когда разложил все в голове по полочкам: — В Ровно вам надо въехать на рассвете. Там есть базар или какое-то другое место, где днем ходит много людей?

— До войны базар был, — ответил Максим Сигизмундович.

— Гостиница возле него есть?

— А как же! — Доктор, похоже, даже удивился. — И не одна…

— Тогда сразу направляетесь к базару. Патрулям, если остановят, скажете как есть — приехали за лекарствами. Назовете гостиницу возле базара, в которой собираетесь остановиться. Когда будете ехать по городу, особенно когда подъедете к базару, обращайте внимание на стены домов. Если подполье в городе есть, то они, скорее всего, будут расклеивать листовки в людных местах. До рассвета эти листовки еще не успеют убрать. В общем, все это только для того, чтобы узнать, есть ли в городе подполье вообще или нет его.

— Добро. — Доктор отхлебнул уже успевшего немного остыть кипятку.

— Конечно, даже если вы не увидите ни одной листовки, — продолжил я, — это не будет означать, что подполья нет. Но все же… Далее. У вас есть в Ровно знакомые?

— Есть. До войны был у меня друг — доктор Либерман…

— Не пойдет, — перебил его я. — Судя по фамилии, ваш друг — еврей. Если он и жив еще, то все равно не советую к нему обращаться.

— Якоб Херштоф, — чуть подумав, предложил Максим Сигизмундович. — Давно с ним не встречался, но…

— Немец? — заинтересовался я и, получив утвердительный ответ, и вовсе обрадовался. — Очень хорошо! Вот и заедете к нему в гости. Сможете?

— Ну, мы хорошо знакомы… — Доктор чуть помялся, но в конце концов кивнул.

— Сейчас он, наверное, — фольксдойче, — продолжил я. — Обязательно зайдите к нему, поговорите. Расскажите о том, что недавно уничтожили партизанский отряд, посетуйте на то, что от бандитов житья совсем нет… В общем, как-то заведите разговор о сопротивлении. От него тоже можно что-то узнать. Может, он тоже пожалуется вам, что и в городе кто-то пошаливает.

Весь разговор занял не больше получаса. Первое посещение доктором оккупированного Ровно нам нужно только для того, чтобы выяснить обстановку. Никаких активных действий. Тем более — действий, которые могут скомпрометировать нашего единственного человека, который вхож в город. Наблюдение и очень осторожные разговоры, в которых Максим Сигизмундович должен занять позицию человека, преданного новой власти. Больше ничего. Закончив разговор, я отправил доктора спать. Он ведь провел в пути, почитай, всю долгую зимнюю ночь. А для того чтобы добраться в Ровно к рассвету, доктору придется и следующую ночь провести в санях.

Очень хотелось, чтобы день пролетел быстро. Однако, как всегда в ожидании дела, время растянулось до бесконечности, и даже стрелки часов двигались словно нехотя. Максим Сигизмундович спал. Я провел половину дня в секрете — нас слишком мало, чтобы воспользоваться привилегиями командира и увильнуть от работы. Потом, до вечера, занимался еще какой-то хозяйственной мелочевкой. Чуть полегче стало, когда доктор наконец проснулся. Остаток времени до его отъезда прошел заметно быстрее предыдущей части дня — в разговорах с умным человеком время летит быстро. Как-то сам собой у нас возник спор по политическим вопросам. Максим Сигизмундович все сетовал на перемены, произошедшие в этих краях с приходом советской власти. Он признавал, что происходившее здесь в то время, когда Ровно принадлежало Польше, — не образец благополучия, но утверждал, что перемены, привнесенные советской властью, тоже никуда не годятся. На вопрос — почему же тогда доктор помогает нам, воюющим за советскую власть, Максим Сигизмундович ответил, что поступает потому, что власть фашистов — еще хуже. А еще — потому, что мы защищаем простых людей. В этом споре мне пришлось постоянно контролировать себя, чтобы не сболтнуть лишнего. Со многим я был согласен, с чем-то — нет. Но в любом случае, поддерживая легенду, я изо всех сил доказывал, что именно советский строй — самый передовой, а все недочеты и перегибы — это лишь пережитки тяжелых времен.