Алексей Замковой - Благими намерениями

Староста, похоже, пришел к выводу, что просто так мы все за столом никак не поместимся.

— Зинка! — крикнул он. — Принеси еще два стула гостям!

— Иду-иду! — послышался из-за стены квохчущий голос хозяйки.

Дверь в комнату распахнулась, и показался вначале стул, а потом и сама хозяйка. Поставив стул на место, она снова скрылась где-то в доме — видимо, побежала за вторым стулом. И в этот момент я уловил тихий скрип входной двери. Начинается! Я бросил быстрый взгляд на Яна. Тот кивнул: мол, понял. В дверях показался Антон с пулеметом наперевес. Я вытащил под столом пистолет, стараясь сделать это незаметно. Не знаю, получилось у меня или нет, но хозяин был слишком занят — он наполнял стаканы, а все внимание полицаев было приковано к еде на столе. Одновременно с этим снова появилась хозяйка и, увидев вооруженного чужака, за которым уже входил в комнату Семен, выронила стул и истошно завизжала. Староста и полицаи оглянулись на крик. Я тут же вскочил, вскидывая пистолет, и отпрыгнул подальше от стола — к буфету. Моему примеру последовали Ян и Генрих. Нет, они не прыгали и даже не вставали. Говоря «последовали примеру», я имею в виду, что они тоже взяли троицу, стоящую с противоположной стороны стола, на прицел. Антон резко сместился влево от двери, открывая проход Семену, и тот, целясь в старосту и полицаев из своего карабина, отрезал им подступы к стоящему в углу оружию. Все так же покачиваясь, в комнату вошел Алик. Он взял из угла карабин и замер, соображая, что делать дальше. В глазах хозяина появилась искорка понимания, а мгновением позже начали озираться в поисках выхода из ситуации и полицаи. Но выхода не было. С одной стороны стола на них смотрели три черных зрачка стволов двух наганов и моего «парабеллума», а сзади хищно поводил стволом пулемета Антон и целился, вскинув к плечу карабин, оборванный Семен Зельц. Да еще Алик наконец-то что-то сообразил и тоже, подняв оружие, шагнул в сторону, уходя с линии огня. В этот момент по законам жанра должна бы повиснуть гробовая тишина… Но хозяйка дома, видимо, «законов жанра» не знала — ее крики продолжали резать слух.

— Руки вверх и не двигаться, — самым спокойным голосом, на какой только был способен, сказал я. — Алик, заткни женщину.

Связанные староста и полицаи сидели в углу под присмотром Семена. Все трое волками смотрели на нас, хотя в их взглядах чувствовался и страх. А из-за стены раздавались тихие всхлипы жены старосты, которую сторожил Алик. Остальные ловко шуровали по дому, сгребая все, что могло нам пригодиться. Я же сидел за столом, жевал кусок колбасы и думал о том, что делать с женщиной. С одной стороны, оставлять ее здесь нельзя. Я рассчитывал просто тихо исчезнуть вместе с вражескими прислужниками, чтобы создалось впечатление, будто в село вошли полицаи и эта троица предателей ушла с ними. В том, что местные жители расскажут именно эту версию, я не сомневался. Не зря мы шли по селу не скрываясь. Уверен, что не одна пара глаз наблюдала за нами. О причинах исчезновения пусть немцы сами догадываются. Их никуда не посылали, никаких заданий не давали. Я надеялся, что немцы решат, будто те сами сбежали. Кстати, лучше сделать немного по-другому — если убить старосту здесь, то, возможно, убийство повесят на исчезнувших полицаев. Будет очень неплохо, если новая власть начнет закручивать гайки среди своих прислужников — предали одни, могут предать и другие. Очень хотелось навести шорох среди полицаев руками самих же их хозяев. Но жена старосты… Она — нежеланный свидетель, который может испортить всю игру. Если расскажет, что пришли какие-то незнакомые люди, скрутили старосту вместе с местными полицаями, то возникнут вполне законные сомнения в нашем маскараде. Так что оставлять свидетельницу никак нельзя. Идеально было бы убить ее вместе со старостой. Пришли полицаи, убили старосту с женой и исчезли вместе с местными полицаями. Именно исчезновение местных наведет тех, кто будет расследовать это дело на мысль, что они были заодно с нами. Но убивать женщину… Ой как не хочется!

В какую же сволочь я превращаюсь, если сижу и вот так спокойно размышляю об убийстве женщины? Пусть и жены предателя. Но ведь женщины! Это ж не солдат противника в форме и с оружием и не сам предатель… Блин, что же делать?

— Немцы! — В дом ворвался Филипп, который приглядывал, и как оказалось — не напрасно, за тем, что твориться на улице. — На дороге с той стороны села огни — две машины. Уже въехали в село!