Алексей Замковой - Благими намерениями

— Подумали? — спросил я, дав время на размышление. — Шаг вперед, кто решил присоединиться к отряду!

Выступили вперед только четверо, включая и Жучкова. Не знаю, что повлияло на решение остальных. То ли они попросту не верили, что наш отряд представляет собой стоящую силу и, соответственно, шансы выжить в нем не слишком высоки, то ли их дух сломался за то время, которое они провели в лагере для военнопленных… Может быть — и то и другое сразу. Шесть человек решили, что лучше не связывать свою судьбу с нашим отрядом. Что ж… Храни их Господь…

— Максим Сигизмундович, — я отвел доктора в сторону, — нам придется оставить сани. Пусть их забирают те, кто не идет с нами.

— Оставить? — удивился врач. — Почему?

Естественно, я не стал все разъяснять ему. Пусть грех будет только на моей совести.

— Они обессилены после плена, — пояснил я, отводя взгляд в сторону. — Своими ногами — далеко не уйдут.

Долго спорить не пришлось. Видно, что доктору до боли жалко сани, а еще более жалко лошадь. Но, грустно покачав головой, он согласился. Шестеро уходящих от нас согласились принять «подарок» вообще без вопросов. Кажется, о моих истинных мотивах догадался только Денис. Когда я посмотрел в его сторону, то увидел, что Шпажкин не сводит с меня глаз. Однако осуждения, как я боялся, в его взгляде не было. Только грусть и понимание. Легкий, еле заметный кивок подтвердил, что Денис если и не одобряет мой поступок, то понимает его мотивы.

Посмотрев вслед удаляющимся в клубах поднятой с земли снежной пыли саням, я снова повернулся к отряду.

— Идем туда. — Я указал направление примерно на юг. — Гац, ты еловые лапы захватил? Идешь замыкающим и заметаешь следы.

Александр, как представился спасенный нами от расстрела человек, оказался донельзя скрытным, что однозначно говорит о его разумности. За все то время, пока мы, запутывая, как могли, следы, уходили от Сосенок, я не услышал от него других слов, кроме «Спасибо, товарищи!». Но, несмотря на молчаливость, Александр не забывал внимательно осматриваться и вслушиваться в каждое произнесенное слово. Серьезный разговор с ним я заводить пока не пытался — решил отложить до того момента, когда опасность минует и мы найдем себе подходящее укрытие. Так что подходящий случай выпал только на второй день после ухода от Сосенок, когда мы укрылись на каком-то заброшенном хуторе, затерянном в полях между Горыньградом и Козлином.

— Поговорим? — Я подсел к Александру, с наслаждением потягивающему кипяток из стаканчика от трофейной фляги.

— Отчего не поговорить? — Александр бросил на меня острый взгляд из-за края стаканчика и сделал новый глоток.

— Мы тебя не просто так спасли, — начал я, присев рядом. — Честно скажи — ты связан с подпольем в Ровно?

В ответ на мой вопрос Александр только пожал плечами и одним махом влил в себя остатки кипятка.

— Курить есть? — спросил он, поставив стаканчик на стол.

Я молча протянул кисет, в котором еще оставалось немного табака, так же молча наблюдал, как Александр сворачивает самокрутку. Всем своим видом я постарался показать, что продолжать разговор придется ему. Свой вопрос я задал — теперь должен последовать ответ на него, и никак иначе.

— Разные люди в Ровно есть, — ответил Александр только после того, как докурил свою самокрутку. За время ожидания успел закурить и я сам. — Кто-то листовки по столбам да стенам расклеивает. Кто-то пытается жить, как до войны жил. А кто-то и оккупантам прислуживает…

— Да ладно тебе! — Теперь пришла моя очередь пожимать плечами. — Твой концерт, который ты устроил на краю ямы, говорит сам за себя.

— И что же он говорит?

— Что ты — предан советской власти. — На то, что разговор будет легким, я и не надеялся. Поэтому приготовился давить на спасенного, пока он не сломается.

— Ну, если бы не был ей предан, то у той ямы вряд ли оказался бы, — кивнул Александр. — Вот дай мне винтовку — делом докажу свою преданность.

— Дам, — согласился я. — Только и мы у той ямы не просто так оказались. Нам нужен был человек, который выведет на подполье в Ровно.

— А что вам от подполья надо? — Хоть Александр и не дал прямого ответа на мой первоначальный вопрос, но я почувствовал, что игра в слова заканчивается и начинается уже предметный разговор.

— Мне нужна информация.

Я принялся сворачивать новую самокрутку, попутно обдумывая свои дальнейшие слова. Осторожный подпольщик мне попался. Слово не так скажешь — закроется, и хоть режь его! А на что я рассчитывал? Что он после чудесного спасения сразу же в ноги мне кинется и побежит представлять главе подполья? А если я работаю на гестапо и спасение Александра — чистейшая провокация? Так что я с пониманием отнесся к осторожности Александра и разговор с ним вел терпеливо.