Олег Синицын - Потерянная рота

— Нет, — тихо произнес Алексей. — Я новый командир третьей роты.

Солдатский хохот словно отрезало. В наступившей тишине кто-то удивленно присвистнул.

— Вместо Борового, что ль?

— Да.

Из группы солдат поднялась могучая фигура.

— Сержант Ермолаев, командир первого взвода, — низким голосом произнес красноармеец, неуклюже отдавая честь. — Вы в третьей роте, товарищ лейтенант.

«Вот я и нашел первый взвод», — попутно подумал Калинин. Алексей молчал, не зная, что сказать, что спросить и вообще — что ему нужно.

— Вам, наверное, к Зайнулову, политруку, — произнес сержант Ермолаев. — Он у того костра.

Мелким, почти семенящим шагом Алексей приблизился к костру, возле которого из плоских жестяных котелков ужинали три человека. Алексей открыл для себя, что всех троих он уже знает. Невысокий старшина Семен Владимирович, политрук Зайнулов и украинец, который во время боя советовал Калинину лежать боровом и не хрюкать.

— Здравствуйте, — произнес Алексей.

— Ох, приветик, герой! — расплылся в улыбке украинец. — Живой, что ли?

— Присядьте, товарищ лейтенант, — спокойно предложил старенький политрук Зайнулов. — Поужинайте.

— Спасибо, — ответил Алексей, так и оставшись на ногах. Он смотрел на старшину, который сидел к нему спиной и даже не собирался повернуться к Калинину, словно тот был совсем ему не интересен.

— Ты, кажись, у командира полка побывал, — произнес украинец. — Не ведаешь, кого командиром роты назначили?

На какое-то мгновение ответ застрял в устах Калинина.

— Меня.

Старшина вскочил так резко, что Алексей отпрянул. Острый взгляд уперся ему в лицо.

— Ты?! — Алексей не смог сдержать напористый взгляд и отвел глаза. Да ты даже свой взвод найти не смог!

— Он вон там! — пряча глаза, показал пальцем Калинин.

— Какой из него, нахрен, командир! — воскликнул старшина, уже обращаясь к Зайнулову.

— Семен, остынь, — холодно приказал политрук.

Старшина сжал губы и запустил свой котелок куда-то в темноту. Алексей посмотрел на украинца и уловил в его взгляде жалость.

— От нас мокрого места не останется, если ротными будут ставить таких вот сопляков! — словно выплевывая слова, хрипло воскликнул старшина. — Он положит роту в первом же бою, а потом будет оправдываться, что слишком молод для такой должности…

Калинин не знал, куда спрятать глаза от стыда. Ему было неудобно, когда говорили о нем в его присутствии, а уж когда о нем говорили в оскорбительном тоне — он и вовсе не знал, куда деться.

— Семен, ты обязан подчиняться приказам, — сказал политрук. — Значит, командование полка считает это назначение правильным. С горы всегда виднее, чем с подножья…

Старшина резко повернулся.

— Даже не хочу даже слышать про тех, кто на горе, Зайнулов! Они смотрят только вдаль и своих людей считают пешками у себя под ногами.

Полагая, что он высказал все, старшина решительным шагом скрылся в темноте.

— Не обижайтесь на старшину, товарищ лейтенант, — произнес политрук. У него случилось личное несчастье. Как вас зовут?

— Калинин. Алексей.

— Так не пойдет, — нахмурившись, сказал политрук. — Вы не в школе. Нужно по имени-отчеству. Меня, например, зовут Рахматула Ахметович Зайнулов. А вас?

— Алексей Витальевич, — робко произнес Калинин.

— Привыкайте, Алексей Витальевич. Вы командир роты, и негоже солдатам называть вас Лешей. Если установите панибратство, вы не сможете отдать приказ.

Алексей усвоил для себя ценный совет политрука.

— Николай Приходько, — сказал украинец, протягивая руку. Алексей пожал её. — Из огня, да в полымя. По моему разумению, тот утренний бой легче будет, нежели ротой командовать. Если честно, ни за что бы не поменялся с вами местами. По мне, лучше отвечать за самого себя.

— Вот и отвечай за себя, а язык на привязи держи, — одернул украинца Зайнулов. — Больно он у тебя длинен.

— У меня и язык длинный, — улыбнулся Приходько, — и руки, и все что ниже…

— Иди в роту! — оборвал его политрук. — Скажи командирам взводов, чтобы ребят построили.

— Эх… — с улыбкой вздохнул Приходько, слегка огорченный тем, что ему не дали высказаться. Он выскреб ложкой котелок, засунул её в рот, затем, не вынимая ложки изо рта, прицепил котелок к поясу. Потом все-таки вытащил ложку, поднял её, чтобы сопроводить жестом какую-то фразу, но Зайнулов так строго посмотрел на него, что Приходько невольно ретировался.

— От роты осталось сорок три человека, — произнес политрук. Ему было уже много лет, языки пламени бросали отблески на нерусское лицо, изъеденное морщинами. В уголке лба виднелся шрам. — Мы сформировали два взвода по два отделения. Первым взводом командует сержант Ермолаев, вторым — сержант Калугин. Ребята хорошие, на них можно положиться. Всех раненых отправили в госпиталь… Что еще? Из оружия уцелело четыре противотанковых ружья ПТРС по ружью на отделение, два пулемета ДП и один «Максим». Имеется несколько пистолетов-пулеметов Шпагина. В основном солдаты вооружены винтовками Мосина и карабинами.