Александр Шакилов - Ярость отцов

– Пешком, да, сынок? Пошли бы туда, не знаю куда. И нашли бы то, не знаю что. – Со слов Патрика я знал, что соседние секторы исходника связаны между собой надпространственными порталами и только ими; иначе, как через портал, в другой сектор не попадёшь. Вот только сынок мой не в курсе, где эти порталы искать и как они выглядят. – Но у нас мало времени для пеших прогулок. Мы можем не успеть. В Киев бионоид-бомба в любой момент может шарахнуть, забыл?! – Сказав это, я с гниленьким таким облегчением подумал о Милене. Хорошо, что она в Вавилоне, который достаточно удалён от Киева, чтоб его не зацепило ударной волной и не засыпало радиоактивной пылью.

Патрик исчез в отделении управления и уже оттуда пробурчал:

– Батя, в исходнике время не имеет значения! Если у нас всё получится, мы спасём не только Киев. – После чего, чуть подумав, он добавил: – Почти всегда и везде не имеет значения. Но на подступах к Цитадели имеет значение вообще всё.

От сына веяло спокойной уверенностью, но он меня не убедил своими сентенциями насчёт времени. Даже если у Заура всё получится, в любой момент – прямо сейчас – американцы могут задействовать план СИОП [3], согласно которому подлежат уничтожению так называемые «ядерные цели» на территориях таких государств, как Россия, КНР, Иран, Ливия, Сирия, Пакистан, Северная Корея…

– Подвинься, – велел я Патрику и забрался в отделение управления.

Разглядывая «салон», я загрустил. Да, это не моя гламурная машинка 4х4 с прожекторами на крыше, тонированными стеклами и полным фаршем везде, куда его только можно запихнуть. Танк – так ласково я называл свой джип – пришлось бросить в Киеве. Если там, где-нибудь возле Родины-матери, взорвётся бионоид, подобный ядерной бомбе, от моей бронированной тачки останутся рожки да детальки кучкой и россыпью. Так что Заур обязан постараться. Иначе я ему этого не прощу.

Резко захотелось домой.

Ну что я здесь делаю, а?

Плюхнуться бы сейчас на кожаный диванчик моего клуба «Янтарь», и чтобы рядом полуголые девицы, и ди-джей мутит микс из брейкбита, регги и еще бог знает чего… Так нет, я вынужден торчать тут, в исходном мире путников, да ещё в таких некомфортных условиях!

– Ну что, батя, прокатимся с ветерком?

Я ещё раз кинул взглядом по отсеку, прикидывая, что бы мне такое сунуть под задницу, чтобы не отшибить копчик на ухабах, – и замер с открытым ртом.

На спину будто вылили ведро воды из колодца.

Справа от меня на крышке блока непонятного мне назначения было криво выведено – предположительно кровью и без знаков препинания: «ПРИВЕТ КРАЙ».

– Твоя безграмотная шутка? – я показал надпись сыну и по тому, как он побледнел, понял, что не его.

Буквально вышвырнув Патрика вместе с его стволом из бронемашины, я щучкой вынырнул из люка, скатился по броне и, умудрившись каблуками приземлиться на асфальт, подхватив не столь ловкого, как я, сына под локоть.

– Быстрее!!! – Я потащил Патрика прочь от РСЗО.

Через десяток шагов, он вырвал руку, и мы смогли устроить полноценные соревнования по бегу по пересечённой местности.

А потом сзади раскатисто ухнуло.

В тыл толкнуло ударной волной. Я упал, Патрик растянулся рядом. Сверху сыпануло всякой дрянью, над нами пролетело что-то большое и пылающее…

Я обернулся – от РСЗО остались только ошмётки, разбросанные по сторонам. Ещё бы немного засиделись в отделении управления, и…

– Улыбнись, батя, нас снимает скрытая камера! – вдруг фальшиво радостно заявил Патрик.

Да, я тоже был безмерно счастлив, что мы всё ещё живы, но причём тут камера?..

Сын показал мне пальцем, причём. При том бетонном столбе, у которого мы разлеглись. Довольно высоко на нём установили видеокамеру наружного наблюдения, которая как раз сейчас пялилась на нас красным глазком-объективом.

Несомненно за нами наблюдали.

И ещё эта надпись кровью…

– Дай! – потребовал я у Патрика оружие.

Снайпером я никогда не был и вряд ли уже стану, но в камеру попал с первого выстрела.

Липкие от пота пальцы выдернули из кармана телефон.

Заур собрал этот аппарат по кусочкам в больничной палате – после того, как его, истового слугу Закона, разжаловали, низвергли, точно падшего ангела!..

Он вспомнил, как всё было: Алекс Пападакис, шеф, забирает служебный планшет и Знак, а Мигель, мерзкая мексиканская душонка, продажный палач, радуется!.. Глаза заволокло багрово-чёрной пеленой.

«Телефон, – напомнил себе Заур. – Главное сейчас – телефон».