Александр Шакилов - Ярость отцов

В бескрайнем мегаполисе совсем нет метро – его обитатели не терпят нор. Это у них генетическое. Они тянутся к небу и свету, и потому строят высокие дома-башни, дома-шпили. Воистину «крысозавры» счастливы, как могут быть счастливы те, кто пережил страшное – разрушительное! – горе и сумел всё наладить заново.

Это их безмерное счастье проявляется буквально во всём: в ароматной чистоте воздуха и приятной прохладе вод, во вкусной пище, в которой нет недостатка, и в причудливых жестах мощных чёрных хвостов.

И особо – в прекрасных произведениях искусства.

Одно из таких произведений возвышается над мегаполисом – это постамент и две статуи на нём, две фигуры сапиенсов в защитных скафандрах со шлемами.

У обеих фигур по шесть пальцев на руках.

И горит вечный огонь у основания постамента.

Огонь без дыма.

По ледяной равнине мчит великолепный чоппер.

Это мотоцикл-сказка, мотоцикл-мечта.

За рулём его гордо восседает мужчина. У него лишний вес, но он ничуть по этому поводу не комплексует. К шлему на его бородатой голове тянется шлаг. По шлангу ко рту подаётся бодрящая жидкость. Мужчина привычно навеселе, это его естественное состояние уже много лет подряд. Мужчина счастлив – и вот это уже что-то новенькое для него.

Он счастлив потому, что ногами его поясницу обхватывает любимая женщина. Заметной грудью она прижимается к его широкой спине.

Запрокинув голову к морозному небу, женщина радостно смеётся.

Прибавив скорости, так что ледяное крошево поднимается в воздух северным сиянием, – куда уж быстрее?! – мужчина поддерживает её хохотом.

Весь мир принадлежит им двоим.

Весь мир!

Они добрались до берега, когда сил плыть уже почти не осталось.

Тяжело дыша, но всё-таки смеясь, скинули акваланги и чёрные с голубыми полосками на рукавах и штанинах гидрокостюмы. После чего долго, отдавшись страсти и любви, целовались на горячем жёлтом песке, намытом рекой у обломков скал, поросших редкими чахлыми соснами. Светило солнце, миллионами «зайчиков» отражаясь от днепровских вод, летали ласточки, и пахло древесной смолой. Было так хорошо, что лучше уже быть не может.

Даже в раю.

– Надо сдать снарягу, – сказал Заур, перевернувшись на спину и подставив зажмуренное лицо жарким лучам.

Он не увидел – почувствовал, как Хельга кивнула.

Неспешно одевшись и закинув за спину баллоны и свёрнутые костюмы, они отправились к дайверской станции.

Там, на дощатом скрипучем помосте, было неожиданно многолюдно. Несмотря на жару, мужчины, заполонившие причал, сплошь были одетые в серые костюмы, а зачёсанные назад волосы мужчин были мокры вовсе не от пота.

Всех их Заур знал лично по имени и отчеству. Они подчинялись ему и почитали своим Учителем.

– Что случилось? – спросил он у самого бойкого и расторопного, лучшего палача Управы, которой Заур заведовал.

– Здравствуйте, шеф, вы вовремя. Вот, обнаружены трупы. – Мигель преданно поедал босса чёрными, как маслины, глазами. – Один уже опознан. Это известный криминальный авторитет по кличке Ронин. Остальные… Похоже на бандитскую разборку. Снимаем показания у свидетелей. Подключайтесь, шеф! Самое время выбить из вас кабинетную пыль!

Заур подмигнул Мигелю – давно заменил очки на отличные контактные линзы – и покачал головой:

– Э нет, коллега, без меня уж как-то. Я на сегодня и ещё двадцать восемь календарных Знак в Управе оставил. В отпуске я. И вообще у меня медовый месяц. Мы с женой отдыхать улетаем, у нас самолёт вечером. Сначала к моей сестрёнке в гости рванём, а потом…

– Удачно вам и супруге отдохнуть, шеф!

Остальные палачи радостным гомоном поддержали напутствие смуглого Мигеля.

«Хороший парень», – подумал о нём Заур и, обняв жену, двинул к только что подъехавшему такси.

– Сначала домой, – Заур продиктовал адрес, – а потом в аэропорт. Лады?

Приветливо улыбнувшись, водитель кивнул.

Они сидели, близко-близко прижавшись друг к другу, – и не было боли, не было слёз, и Чернобыля тоже не было. Только они. И всё. И вакуум.

«Холодно, – подумала Милена. – Пар изо рта».

Скудный костерок – большой, жаркий нельзя, издалека видно – почти догорел. Светало. Чёрная ещё недавно, серела, наливаясь цветами, автобусная остановка давно забытого маршрута – неподалёку от деревеньки, похоронившей уже последнего своего жителя.

Край напряжённо всматривался в утренние сумерки. Милена чувствовала его тревогу, плохо скрываемое беспокойство просто выпирало из каждого его жеста, из блеска глаз, из пор на коже. Он ждал чего-то. Или кого-то. И этот кто-то всё не приходил.