Алексей Калугин - Мир, в котором тебя нет

— Это сделал Минос? — не смог скрыть своего изумления Килос. — Этот трус и размазня, все время отирающийся возле ног отца?

— Разделяю твое удивление, — наклонил голову Граис. — Но именно так все и было. А как ты сам прекрасно понимаешь, Минос не стал бы действовать по собственной инициативе. У него для этого просто не хватило бы храбрости и силы воли. А вот приказа Сирха он ослушаться не посмел бы.

— Пожалуй, что так, — согласился с доводами Граиса Килос. — И все же мне странно видеть тебя среди вольных.

— Почему? — спокойно спросил Граис.

— Мне кажется, что методы борьбы, исповедуемые и используемые вольными, полностью противоречат твоему учению, в основе которого лежат идеи ненасилия и непротивления злу, — ответил Килос.

— Надо же, — одобрительно качнул головой Граис. — По-моему, ты первый, кто обратил на это внимание. Все остальные, похоже, считают, что могут свободно брать из моего учения только те фрагменты, которые отвечают их запросам.

Как и в первую встречу с Килосом, Граис отметил, что юноша отличался живым и пытливым умом, а также наблюдательностью, способностью к анализу и самокритичностью — сочетание качеств, дающее возможность обладателю их достичь невиданных высот при условии, что он изберет для себя верный путь. Килос, общение с которым доставляло ксеносу истинное удовольствие, пока еще, как видел Граис, находился на распутье. Его разум все еще имел сильных конкурентов в лицах врожденной эмоциональности и некоторой нервозной импульсивности, присущих юноше.

Аствир, внимательно слушавший разговор Граиса и Килоса, ни коим образом не проявлял своего нетерпения, в отличие от Малтука, который, как обычно, никак не мог найти места для своих рук и от раздражения, вызванного этим фактом, едва ли не подпрыгивал на месте.

— Так как же тебя угораздило попасть в плен? — спросил Граис у Килоса.

— Я сам искал встречи с вольными, — сказал Килос и, бросив взгляд в сторону Аствира, специально для него добавил: — Не знал, что у них принято держать друзей под замком со связанными руками.

— Тебя хотя бы накормили? — спросил Граис.

— Да, тут жаловаться не приходится, — кивнул Килос.

— Для чего ты искал вольных? — спросил Граис.

Аствир едва заметно двинул плечами, словно пытаясь освободиться от сковавшего их напряжения. Быстро глянув в его сторону, Килос улыбнулся:

— Я хотел предупредить их о том, что наместник готовится в ближайшее время провести крупномасштабную операцию по уничтожению лагерей вольных, местоположение которых ему прекрасно известно…

— Почему же в таком случае он не нападал на нас прежде?! — не смог удержаться от вопроса Малтук.

— Потому что в этом не было необходимости, — по-прежнему обращаясь к одному лишь Граису, ответил Килос. — Прежде он не воспринимал вольных как реальную угрозу.

— Что же заставило наместника изменить свое мнение? — спросил Граис.

— Беседа с отцом, который, как я уже сказал, на днях приехал в Халлат, — сказал Килос— От отца же я и узнал о готовящейся операции.

— О чем же Сирх беседовал с наместником?

— Точно не знаю. О беседе мне известно только со слов отца. Но, насколько я понял, именно факт твоего побега из халлатской тюрьмы, а затем и нападение вольных на конвой, сопровождавший тебя в столицу, сыграли решающую роль. Наместник согласился с выводами Сирха, что действия вольных в ближайшее время могут принять необратимый и неконтролируемый характер.

— Неконтролируемый? — тут же переспросил Аствир. — Что ты хочешь этим сказать? Каким образом наместник может осуществлять контроль за вольными?

— Не знаю, — покачал головой Килос. — Но, судя по всему, наместник неплохо осведомлен обо всем, что у вас здесь происходит. Вольных он использовал так же, как и проповеди Сирха, — в качестве клапана, через который время от времени можно сбрасывать злость и протест, скапливающиеся в народных массах.

— С Сирхом он палку перегнул, — заметил Граис.

— Лично мне ситуация видится следующим образом, — сказал Килос. — До недавних пор Сирх и вольные представляли собой две стороны одной медали. Ни одна из сторон не была способна реально влиять на обстановку в Йере, но любая из них давала возможность йеритам либо смиренно надеяться на лучшую жизнь, либо выражать гневный протест по поводу своего существования Наместнику же оставалось лишь контролировать это равновесие. Сейчас наместнику кажется, что вольные начинают перетягивать канат, поэтому он и хочет восстановить равновесие.